— Но, — кивнул Кравцов, начиная понимать, что за беда приключилась с Семеновым.
— Могут оправдать, — криво усмехнулся Георгий. — А могут и списать. Мы с Наташей у Савинкова в Варшаве подготовку проходили, а кто нас туда засылал и зачем, теперь иди им и объясни. И ведь покушение на Ленина именно моя группа готовила… Боевая группа ЦК, и я ее командир.
— Книжку писал из страха? — прямо спросил Кравцов. — Я к тому, что книжка — говно полное. Впрочем, мне кажется, ты и сам это знаешь.
— Знаю, — согласился Семенов. — Но писал я не из страха. Мы с Наташей, Макс, в любом случае, или выйдем из-под удара, если Авель не соврал, или нет. Просто всегда в жизни надо быть последовательным. Сказал «А», говори «Б». Не останавливайся и не начинай выяснять, нет ли возможности, спрыгнуть с поезда.
— Авель — это Енукидзе? — уточнил Макс.
— Да.
— Но он, вроде, к ЧК никакого отношения…
— Не будь наивным, Макс! — Семенов по виду был спокоен, но Кравцов чувствовал его напряжение. — Делянки и до сих пор не определились. Где, чья межа проходит, иди еще узнай. А в апреле семнадцатого, когда Авель предложил мне остаться в эсеровской боевой организации… Я ведь с ним в ссылке был. Мне едва семнадцать исполнилось, а он опытный революционер, и что за беда, если он эсдек, а я — эсер? Одно дело делаем, то да се… Но тебе эти подробности ни к чему.
— А что «к чему»?
— Я бы хотел, чтобы еще кто-то об этом знал. Кто-то, кому доверяю я, и у кого репутация имеется…
— Значит, репутация… — Макс тоже выбросил окурок и подумал было закурить по новой, но решил не усугублять. Голова и без того плохая, куда больше-то? — С репутацией я понял, а другие две папки? С ними как?
— А с ними так. Я же тебе, Макс, уже говорил. Границы никто точно не проводил. Я, например, вроде бы, в ЧК работал, а теперь вот в Региступре. Разведкой занимаются и те, и другие, а кто где служит, это, брат, никого пока не касается. Возможно, потом…
— А что с Военным Контролем?
— Ну, ты же знаешь, его передали в ЧК.
— А кто, тогда, послал к нам в Восьмую Будрайтиса?
— Вот это интересный вопрос, но я тут и сам толком ничего сказать не могу. Подозреваю, что перевести-то перевели, но что-то вполне могло по пути отвалиться. Как думаешь?
— Думаешь, что-то осталось? — спросил Кравцов, вспомнив документы, оставленные ему Лонгвой.
— Могло и остаться, — пожал плечами Семенов и, как показалось, Кравцову сделал это совершенно искренне. Хотя кто его знает?
— А папки?
