— Вот, умница, смотри.
Кира смотрела на эту веселую траву, у которой вырезные листья, зеленые снизу, выше становились лиловые и золотистые, — на изумительную, легкую траву, которой у нас, к радости всех ребят, зарастают лесные опушки после первых весенних цветов — троицких цветов, розовой сон-травы, трясунки кукушечьих слезок.
— Это цвет травный, — пояснил тогда дед. — У него один стебелек и как бы два огонька, два естества. Одно мужское, а другое, вон, женское, и предуказано им от Бога на одном стебле в два цвета вместе цвести. Мы так и зовем эту траву, иван-да-марья.
А Маша, видя, что Кира хочет нарвать себе этой травы, бросилась вперед и нащипала целый букет.
— Ну вот, — сказала тут Зоя, — у Киры новая поклонница объявилась.
— Завянет, — сказал брат, — по пути.
— Нет, я ее донесу, — ответила Кира и побежала к ключу, я — с ней, бессмертники, что были завернуты в платок, мы высыпали и, намочив платок в воде, Кира обернула им стебли иван-да-марьи.
— Я на реке стебли сразу же в воду опущу и потом в корме лодки спрячу.
Дед указал нам дорогу, а Маша потом нас нагнала и передала Кире широкие листья мать-и-мачехи:
— Ты в них заверни, тогда не пропадут.
Мы оглянулись. Дед стоял под лесом, и Маша с ним, но, когда она заметила, что мы на нее смотрим, то убежала в поле, на бегу останавливаясь, за нами следила, а когда видела, что все еще смотрим, то опять пускалась в бег.
Брат с Кирой ушли вперед, а мы по вине Зои от них отстали, потому что она, размахивая шляпой, несла ее за резинку, та оборвалась, бессмертники рассыпались.
— Ну, что ты стоишь столбом, не можешь помочь, — сказала Зоя.
— Что с тобой? Почему ты со мной разговариваешь таким тоном? — сказал я.
— Ну, хорошо. Можешь не трудиться. Я сама соберу. Ну у меня и братец.
Это испортило мне настроение — вот так всегда, когда я оставался с Зоей, у нее менялось неожиданно настроение, и начинались у нас долгие пререкания.
— Кира ушла, а ты начала ко мне придираться. Мама права, она всегда говорит, что тебе нельзя уставать.
Я видел, что брат с Кирой за это время далеко ушли. Вначале они останавливались, поджидая нас, а потом пошли, думая, что мы нагоняем, и, занятые беседой, забыли о нас. Кончив спор, мы, перекликаясь, нагоняли их.
— Ну, как же мы дедушку не спросили? — говорила сестра. — Ах, до чего обидно. Как ты думаешь, — по обычаю она начала рассуждать вслух, — какой цвет мужской, а какой женский?
И тут мы с нею начали спорить: Зоя хотела, чтобы женский цвет был золотым, я не соглашался, а она по обычаю мне не уступала.
