— Ты куда, Маша? — спросила Зоя.
Да только мы ее и видели, она, бросив нас, унеслась, а когда мы подошли к изгороди, то нас уже встретил простоволосый, худенький, в тяжелой льняной рубахе с подбоем на груди и плечах и в таких же портках, босой, обстриженный клоками и похожий на подростка старик.
— Здравствуй, дедушка Герасим, — сказал ему брат.
— Здравствуйте, други мои, здравствуйте, ваше благородие, гости дорогие, — кланяясь, ответил брату старик.
Около деда, взяв его за рукав, девчонка незаметно толкала его и что-то шептала.
«Дедка», — говорила ему Маша.
Глаза его весело смотрели на брата и на нас из-под легоньких бровей.
— А где жница-то наша, та умница? — спросил тут он, видно, все уже узнав от девчонки. — Где же та барышня, что бабам моим жать на полосе помогла?
— Дедка, — сказала тут Маша, указав на Киру глазами.
— Как звать-то ее?
— Кира, — подсказала Маша.
— А ну-ка, Кира, покажись, какая ты есть. Откуда же ты, донюшка моя, такая?
— Я, дедушка, дальняя.
— Мы учимся вместе. Это моя самая большая подруга, — сказала Зоя, — Кира у нас это лето гостит.
— Да где же ты жать рожь по-бабьи и прясло перевивать научилась?
— Девчонкой я каждое лето у бабушки на хуторе гостила, на Днепре.
— Ай ты, — удивленно сказал дед, — мы здесь таких дальних еще и не видели.
Кира была обрадована такой встречей и смущена, и щеки ее разгорелись, видно было, что жар ей трудно унять, а Маша, затаив дыхание, ловила каждое ее слово, следила за каждым ее движением, а когда та протянула к ней руку, быстро спряталась за деда.
Дед нас повел в сад, к вкопанному в землю столу. Брата как старшего усадил за стол, и начались хлопоты. Кира с Зоей пошли в огород за огурцами, захватив ведерко, нащипали огурцов с теплых гряд и отправились их мыть у колодца.
— Ну, Феденька, пойдем со мной, я вот вам сот наломаю, — и он дал мне дымарь, и мешок мне надел на голову с сеткой, сплетенной из конского волоса, и повел меня туда, где на деревянных подпорах лежали у него серые колоды, а другие — стояли. Дед ломал соты и складывал их в обливную чашку, которую держал я. Брат, сняв фуражку, отдыхал. Дед принес сточенный нож, хлеб и сказал:
— Бабы-то у меня все на работе, — и попросил Киру быть за хозяйку.
Кира все делала весело, быстро. Нарезала хлеб. Бутерброды мы отложили и принялись за мед, огурцы и свежий хлеб.
— Хозяйка-то у вас молодая и добрая, — сказал дед, принеся нам деревянные ложки, совершенно такие же, как солдаты носят за голенищем и в лагере хлебают щи из бачков, так я брату и сказал.
