Брат рассказывал Кире, что собор расписан фресками за пятьсот лет до основания Берлина.
— А вот там, у монастыря, когда-то был летний кадетский лагерь для тех, у которых не было родителей и кто летом домой не мог уехать. Там жили сироты, дети убитых офицеров, и я часто приходил к ним купаться, и рыбу даже ловили.
Брат нас провел на другой борт и показывал на остатки крепостных стен, заросших крапивой, репейником, ромашкой и заваленных ссыпавшимся со стен щебнем:
— Вот там Покровская башня, от Батория пролом.
На пароходе казалось празднично от солнца и веселых лиц.
— Лето, — как будто с благодарностью, стоя у перил, говорил брат, и я тайно любовался легкостью движений и поворотом его головы. Он стоял, держа руки на поручнях, и я видел его положенную на поручень руку с отцовским перстнем.
— Говорят, — слышал я слова Киры, — до чего же вы строгий.
— Кто вам говорил?
— Ты права, Кира, — подхватила Зоя, — он страшно строг, ты не смотри, что он сегодня так улыбается.
— Если бы вы знали, — продолжала Кира, — сколько мне рассказывали о вас, — и у нее в глазах было столько свежести, молодости и силы жизни, задора и золотистых огоньков.
Пароход должен был сначала зайти в Корытово, а потом и на Череху.
— Две пристани по пути, — говорил брат. — Корытово совсем близко. Там красивое место, высокий берег, усадьба, когда-то принадлежавшая дворянской семье Хвостовых, помещичий парк, и отстроенная церковь, и деревенька небольшая в несколько дворов.
Когда поднимаешься на пароходе вверх, то виден высокий каменистый берег — там, при впадении речки Черехи в Большую реку, берега поднимаются, известняки обнажаются и сильнее течет река меж высоких берегов, которые круто обрываются в воду. При впадении ее образовался как бы заросший хвойными лесами веселый и высокий остров.
Пройдя Корытово, мы поднялись мимо Святого Пантелеймона, река большая, текущая по каменистому дну, осталась справа, хвойный лес был виден в устье, и тут начинались боровые пески, тут даже была конка, вела к кургаузу, к дачам, в лес. Мы эти места знали и старались рассказать Кире все, что ожидает впереди. Брат объяснял, а я как бы был на ее месте и новыми глазами смотрел на все.
Когда мы подъезжали, Кира сказала, присмотревшись:
— Андрусовы.
— Мы погибли, — сказала Зоя.
— Какие Андрусовы? — спросил брат, потому что когда он уезжал в Москву, они были мальчишками.
— Один из них кончил в этом году, а брат в восьмом классе.
— Да, время идет, — сказал брат.
