А три месяца спустя, 12 января 1929 г., в газете «Россия и славянство» была опубликована статья И. А. Бунина «Леонид Зуров». Можно представить себе радость молодого автора, читающего похвалы своего кумира. Правда, к этому моменту он уже знал мнение Бунина о своей книге: он послал Бунину «Кадета» и 7 декабря 1928 г. получил ответ из Грасса. Он-то Зурова и потряс: Бунин не просто хвалил книгу, но сразу выделял Зурова из сонма молодых русских литераторов-эмигрантов: «…только теперь прочел Вашу книжку — и с большой радостью. Очень, очень много хорошего, а местами прямо прекрасного. Много получаю произведений молодых писателей — и не могу читать: все как будто честь честью, а на деле все „подделки под художество“, как говорил Толстой. У Вас же основа настоящая».
Так началась переписка Бунина с дебютантом Зуровым. Завершилась она неожиданно: понаблюдав на расстоянии за жизнью начинающего писателя в Латвии и получив 27 декабря еще одну его книгу — «Отчина», посвященную Псково-Печерскому монастырю, Бунин в начале августа 1929 г. приглашает Зурова во Францию. Довольно, мол, сидеть в провинции, если не боитесь черной работы, то она и в Париже отыщется. Бунин обещает визу и даже некоторую сумму на проезд от парижского «Комитета помощи писателям и ученым».
Судя по августовскому же письму Зурова И. С. Шмелеву, у него были другие планы: «Служу чернорабочим городской управы на понтонном мосту. Несколько дней грузил камни, мыл понтоны, а теперь переведен на новую должность: работаю с водолазом (качаю воздушный насос, вытаскиваю якоря, кручу лебедку и помогаю одеваться водолазу). Ночью меняли понтоны (работал 16 часов), вернулся домой, свалился, как убитый, во сне видел лебедку, краны, плоты и все время качало, как на воде. Работать буду до первых морозов, до ноября, чтобы зимою окончательно засесть за повесть. <…> К зиме я заработаю на свой литературный труд и оденусь».
Однако поездка в Париж, как он пишет Бунину, настолько «соблазнительна», что он почти не раздумывает. Хотя в постскриптуме все же замечает: «Р. S. Одно меня заставляет задуматься — смогу ли я по приезде достать работу, а именно такую, чтобы иметь время от времени возможность прекращать ее для литературных занятий».
В ответном письме Бунин настаивает на его приезде, пишет об этом как о деле уже решенном. Зная дальнейшую судьбу Зурова, можно только поражаться той легкости, с которой Бунин взваливает на себя ответственность за судьбу почти незнакомого человека: «Милый Леонид Федорович, из Вашего письма ко мне заключил, что Вы и хотите приехать в Париж, и немножко побаиваетесь: как я, мол, там устроюсь, как буду обходиться без языка и пр. Заключение мое, может быть, и неправильно, но все-таки хочу Вам сказать: не бойтесь! Язык — вздор, множество не знающих его все-таки устроились в Париже, работают и т. д. Устроитесь и Вы, работу тоже найдете, надеюсь, — мы, по крайней мере, приложим к тому все усилия».
