— Нам просто надо проверить, что ты понимаешь, что происходит.
— Конечно, я понимаю, что происходит, — сказал я небрежно и тут же перестроился на другой тон. — Изумительный Совет Белых Ведьм обращается со мной, как с королем. Кормят сладко, сплю я мягко, да еще и… — тут я опять подаюсь вперед, — знакомят с симпатичными, душистыми Белыми Ведьмочками. — Охранник тянет меня за руку. — Я Иван Шухов, и я понимаю, что происходит. А вы?
— Никакой ты не Иван. Ты Натан Бирн, и тебя должны кодифицировать.
— Понятия не имею, что это за штука.
Взгляд ее холодных глаз устремлен на меня, льдистый бледно-голубой блеск на бледно-голубом фоне.
— Звучит не слишком весело, — говорю я. — Жалко мне этого паренька, Натана.
— Ты и есть Натан.
— Что значит кодифицировать? Расскажу Натану при случае.
— Это значит нанести сложную татуировку.
— С чего это вы решили, что в татуировках есть что-то сложное?
Она улыбается.
— В этой есть. Мистер Уолленд долго работал над ее составом.
— Что за татуировка такая?
— Твой код, конечно.
Я подаюсь вперед, охранник хватает меня за обе руки и тянет назад.
— Клеймо то есть.
Розовые губы на безукоризненно накрашенном лице приоткрываются, чтобы заговорить, и тут я плюю в них. Точное попадание.
Она визжит и плюется, трет розовый рот. Охранник оттаскивает меня обратно.
Женщина слегка попятилась; ее макияж уже не столь безукоризнен, как прежде, и она вытирает носовым платком помаду. Все еще держа платок у губ, она говорит:
— Твое имя — Натан Бирн. Твоя мать была Белой Ведьмой, твой отец — Черный Колдун. Ты — половинный код, так тебя и кодифицируют.
Мой второй плевок попадает на подол ее юбки. Она отшатывается так, словно я ее ударил. Охранники держат меня за руки.
— Отведите его в комнату два-эс.
Шаркая ногами, охранники выходят из камеры и выволакивают меня в узкий коридор, где им приходится развернуться боком, что мне только на руку: ногами я умудряюсь взобраться на стену, хотя один из них и держит меня за шею. У выкрашенной зеленой краской двери с надписью 2С они останавливаются. Дверь отъезжает в сторону, и я ненадолго даже перестаю сопротивляться.
В комнате 2С оказывается стол, вроде операционного, с черными ремнями по периметру. Я снова начинаю орать и вырываться.
В конце концов, им приходится вырубить меня ударом кулака в голову.
Приходя в себя, я закашливаюсь. У меня во рту что-то торчит. Я не могу это выплюнуть. Оно из резины и металла.
Рядом со мной стоит женщина, смотрит на меня сверху вниз. Она улыбается и говорит:
