— Спасибо, сэр. Надеюсь, мне больше никогда не придется сюда заходить.
* * *
В очаге потрескивал огонь. После холодных и сырых каменных закоулков теплый воздух приятно ласкал тело.
— Сэр, вы избавили нас от жуткого кошмара. К словам искренней благодарности я в любое время готов добавить 20 тысяч соверенов.
— Не спешите, граф. Я еще не закончил дело. Всего лишь справился с последствиями, но не устранил причину невзгод. Вы же не хотите через месяц снова выкладывать 20 тысяч соверенов, чтобы избавиться, к примеру, от призрака, поселившегося в замке?
— Нет-нет! Конечно нет! Если вы говорите, что дело еще не закончено, то ни в коей мере не собираюсь вас останавливать! Вам виднее, как поступать, магистр. Не хватало нам какого-нибудь нового кошмара! Моя жена этого точно не вынесет!
— Хорошо, граф. Тогда вернемся к коту. Скажите, как давно в замке морили мышей?
— Совсем недавно. Я посылал конюха, которого вы вылечили, к местной… э-э-э… Некоторые называют ее колдуньей, но она никогда никому не причинила вреда, живет уединенно, сама по себе…
— Это неважно. Вы не католик, а я не инквизитор. К тому же вы — друг королевы. Это остановит от доносов и наветов любого церковника.
Граф глубоко вздохнул.
— Наверное, вы правы, но «покровитель ведьм» — не самая лучшая репутация.
— Не беспокойтесь. Распускание сплетен не входит в число моих недостатков. Вернемся к коту.
— А причем тут кот? Мы морили мышей.
— И ваш конюх тоже?
Тень пробежала по лицу графа.
— Эй, кто-нибудь!
Служанка тотчас появилась в дверях и испуганно поклонилась.
— Позовите конюха, которого лечил их сиятельство.
Девушка еще раз поклонилась и мигом выскользнула из помещения. Не прошло и десяти минут, как малый появился. Граф сердито нахмурил брови и жестко задал вопрос:
— Их сиятельство желает знать, морил ли ты только мышей или еще и кота?
Конюх съежился.
— Я же не знал, что это сам дьявол!!! Он сожрал отравленное мясо, но и не подумал сдохнуть!!!.. Но вы же защитите меня, правда, магистр? Я не хуже других. Все охотились на кота! Кто как мог. У меня был яд. В чем я провинился?
Парня уже била мелкая дрожь. К нему возвращался животный страх. Тот самый страх, который и породил жестокость. Мог ли я оттолкнуть этого человека? Конечно нет. Это оказалось бы еще большей жестокостью. И гнусностью. Издевательством над тем, для кого стал чуть ли не Богом. Конюх боролся за свой дом, свою семью. И я не Бог, чтобы судить парня.
— Постарайся быть более милосердным. И милосердие не оставит тебя.
