– Кто проглядел?
– Разбираемся, – пожали плечами за его спиной.
– Почему не было доклада?
– Елизар все затормозил, у него есть право отчитываться по результату. – Амир заметил удивление излишней прыткостью инсультника в глазах своего главы и поспешно добавил, поясняя: – Ты не думай, он крепкий, он прямо там и не подумал свалиться. Я запись камеры смотрел – он даже спасибо сказал, встал и вышел. Потом организовал ликвидацию жены и сына, проконтролировал, написал отчет и лег умирать. Но мы не дали.
– Сына-то зачем?
– Дрянь изменяла геном. Потомство нежизнеспособно.
– Скотство. – Комнату тряхнуло волной гнева.
– По поставщикам дряни уже работаем. Жди высочайших отповедей и требований прекратить убийства честных торговцев.
– Как высоко покровители? – заинтересовался князь.
– Как я узнаю, а? Шесть часов прошло! – делано возмутился друг, но после короткой паузы добавил: – Деньги ведут в банки купеческой сотни. Кто с них кормится, подсказать? К ним и жаловаться побегут.
– Сделай так, чтобы жаловаться было некому, – криво улыбнулся его названый брат. – Потом почистишь дилеров на нашей земле, вдумчиво, до второго колена.
– На нашей земле их не было. Москва его убила.
– Тогда… А сейчас защиту снимем, пусть у аналитиков башка трещит, как проворонили и что дальше делать. Бездельники!
– К дочери сходи, – напомнил Амир, – поговори про правду.
– Хорошо, – вздохнул князь. – Ксюшка, что же ты с нами делаешь…
– Прошу, бумаги тоже возьми, – указал он на стопку безликих синих папок, уместившихся до поры в углу, на стульчике. – Елизару приятно будет.
– Сам почему не поговорил, а? – подхватил на руки кипу и прижал рукой к боку.
– Поговорю, завтра, на тренировке.
– А сегодня что?
– А сегодня нет занятий. А на женскую половину мне нельзя, – с показной строгостью ответствовал Амир.
– Рассказывай мне, кто к Тамаре каждую ночь шастает?
Стены и пол вновь загудели, снимая защиту.
– Я через окно! – возмутились в ответ.
– Так и залез бы к Ксюхе через окно.
– Через окно – только к любимой. Традиции.
– Ну-ну. Когда ж ты уже на свадьбу позовешь, охальник? – хмыкнул князь, выходя в коридор.
Скорбь и злость исчезли с его лица, перелившись в плотный поток информации, тут же скользнувший по защищенному спутниковому каналу.
– Вот уговорю перейти в мою веру… – сказал Амир.
– Скорее она тебя уговорит.
– Каждый день воюем, – с показной скорбью вздохнул друг.
– Каждую ночь, ты хотел сказать, – лукаво улыбнувшись, похлопал его по плечу князь, замирая вместе с ним на границе просторного зала общежития, за которой простиралась условная женская половина. Условная хотя бы потому, что мимо в ту сторону целеустремленно прошаркал старик, держа перед собой груз полотенец.
