Лили продолжала щебетать, но Колин ее почти не слушал. Он просто наслаждался звучанием английской речи. Здешняя жизнь была так далека от того мира, где клубится пороховой дым, а палубы обильно политы кровью…
Встряхнувшись, он постарался взять себя в руки. По какой-то причине в этом году, ступив на берег, он не сумел оставить воспоминания о сражениях за спиной, на борту своего корабля. Но он должен взбодриться и быть мужчиной.
– Ну ладно, – произнесла Лили, взяв его под руку. – Как вижу, ты меня совсем не слушаешь.
– Извини, – отозвался Колин, понимая, что, возможно, пропустил много интересного. Улыбка кузины была столь озорной и в то же время такой очаровательной, что он тоже невольно улыбнулся.
– Ты, вероятно, находишь меня ужасно скучной, да и как может быть иначе?
– Я нахожу тебя восхитительной.
– Да ладно! – засмеялась Лили. – Ты, конечно, мог бы стать моим первым поклонником в униформе, но полагаю, что весной мне подвернутся и другие. Надо же, уже лейтенант!.. Мы все очень впечатлены. Папа говорит, что такими темпами ты можешь стать адмиралом еще до тридцати.
Колин заставил себя улыбнуться.
– Я что-то нигде не вижу Грейс. Она к нам присоединится?
– Она сейчас, наверное, у озера, – предположила Лили. – И возможно, пишет тебе письмо. Сходи проведай ее.
Грейс действительно находилась около озера, сидя под ивой и работая над портретом своего брата Брандона. Она слышала приветственные возгласы и прочий шум, доносившиеся со стороны дома, но своего места не покинула. При обилии визитеров, в том числе и детворы, здесь часто случалась какая-нибудь суматоха.
Недавно она обнаружила, что крохотные красные точки, поставленные в разных местах холста, придают изображению, даже небольшому, определенную глубину. Она заметила их, разглядывая с очень близкого расстояния портрет кисти Ганса Гольбейна, висящий в их домашней галерее.
На картине мастера был изображен один из их предков, напыщенный и разряженный герцог, на ее же творении – шаловливый мальчишка, но эффект получался сходным.
Увлеченная работой, Грейс осознала постороннее присутствие лишь после того, как на ее плечо легла чья-то ладонь и крупная фигура подошедшего оказалась между ней и сверкающей водной гладью.
Это был Колин.
Подняв глаза, она некоторое время взирала на него, не произнося ни слова, отмечая, как и прежде, изгиб его ресниц, глубину голубых глаз, высокие скулы… А также то, как взбугрились мышцы его ног, когда он присел на корточки рядом с ней, и разворот плеч, ставших вроде бы шире с момента их последней встречи. Ее сердце между тем забилось быстрее, голова слегка закружилась.
