* * *
Подпоручик Лебеда, попыхивая короткой трубкой, спокойно рассказывает мне:
– Надоело, понимаете ли, сидеть в окопах. Сил больше нет, любви к Отечеству нет, ненависти к немцу нет – ничего нет. Пустота! Скука страшная. Недавно ездил в командировку в Ровно. Три ночи провел в самом дешевом, в самом грязном публичном доме, брал самых паскудных девок, чтобы заразиться сифилисом и уехать в околодок, отдохнуть хоть несколько месяцев.
– Каковы результаты?
– Ничего пока не видно. Каждый день себя осматриваю… и ни пятнышка. Не везет мне ни в карты, ни на баб и даже на сифилис не везет.
Он вздыхает.
– В следующий раз поеду, – говорит он после короткого молчания. – Прямо буду искать проститутку, которая в первом периоде болезни. Втрое заплачу, а достану. Силы воли у меня хватит: раз что решил – баста! Добьюсь…
– Вы бы лучше себя из револьвера слегка царапнули, коли так твердо решили, – советую я.
– Это не подходит. Я все обдумал. Легко ранишь – месяц продержат в дивизионном госпитале – и пожалте обратно в строй. Да и небезопасно это. Под суд за самострел отдавать начали, теперь строго. А насчет сифона никто не сообразит… За это каторги не дадут и не разжалуют…
– Но вы подумайте о последствиях. Не так-то легко вылечить. Под старость у вас может провалиться нос, паралич нервной системы, паралич мозга…
– Чепуха, вольнопер! Нео-сальварсан. Теперь сифилис неопаснее насморка…
Сказал и смотрит на меня дикими загадочными глазами, неестественно громко хохочет.
– Что вытаращил зенки, вольнопер? Удивительно, да? Ха-ха-ха-ха!..
Меня коробит.
Чувствую, краска заливает лицо.
Играя глазами, он говорит мне насмешливо:
– Ничего, не краснейте, пожалуйста, вы ведь не институтка из Смольного. Подождите, повоюем еще года два – дойдем и не до таких премудростей.
* * *
– Вы говорите по-английски? – спрашивает меня адъютант батальонного командира.
– Так точно.
– К нам приехал полковник английской службы. Даем вечер. Многие офицеры полка не владеют английским языком. Вы приглашаетесь в качестве переводчика… на всякий случай. В восемь часов будьте в штабе полка.
– Слушаюсь, – говорю я, прикладывая руку к фуражке.
Все офицеры явились разодетыми, как на великосветский раут. В зале царила английская чопорность.
Дам похватало. И какой же вечер без дам? Командир полка собрал со всего участка сестер милосердия. Говорят, даже «занял» всех хорошеньких у соседнего полка. Сестры, как могли, исполняли «обязанности» дам.
Подвыпившие офицеры напропалую ухаживали за сестрами и все время благодаря этому сбивались с английского тона.
