Расторопные адъютанты экспромтом организовали «вечер английской поэзии и музыки».
Один из членов свиты английского полковника сел за рояль и мастерски исполнил какой-то шедевр модного английского композитора.
Завитый и припудренный адъютант полка с новеньким «Владимиром» на груди декламировал Шекспира на чистейшем английском языке.
Сестры и офицеры читали Байрона, Шелли, Оскара Уайльда, Мильтона. Играли и пели.
Артистам дружно аплодировали.
…Пили за здоровье английского короля.
Начались танцы.
Незаметно выбираюсь на веранду. Моя помощь в зале не нужна.
Очевидно, адъютант просто хотел оказать мне «любезность», приглашая меня в качестве переводчика.
С наслаждением вдыхаю в себя свежий воздух. В предутренней голубизне весеннего неба ярко сверкают лучистые звезды, безучастные к тому, что происходит на земле.
Где-то в направлении к востоку, как потревоженный зверь, глухо, настойчиво, грозно урчат пушки, ползут багряно-красные и желтые отвесы прожекторов.
В зале, одевая ночь, полковой оркестр наигрывает меланхолически-грустный и в то же время веселый английский «гимн»:
Далеко до Типперери, далеко.
Расставаться с милой Мэри нелегко.
Сквозь вздохи музыки прорываются мелодичный звон разбиваемых бокалов и топот пьяных ног.
Ко мне подходит молоденькая сестра с растрепанными волосами.
– Почему вольнопер удрал из залы? Ему скучно? Да? Мне тоже скучно. Я сегодня пьяненькая и… дурная. Приласкайте меня немножко, и скука пройдет.
Она берет мою руку и тихо гладит ее своей теплой пухлой ладонью…
Мимо нас пробирается в сад высокий кавалергард с сестрой. Оба пошатываются. Он обнял ее за талию и вполголоса мурлычет какую-то песенку.
Спутница еще плотнее прижимается к нему и отвечает низким, приглушенным смехом. На лестнице он целует ее в губы долгим поцелуем и затем, подняв на руки, несет в кусты… Она притворно повизгивает и колотит его ладонью по шее.
Я сижу на веранде, ожидая солнечного восхода, и с грустью думаю, что вот в эти минуты, когда мы в залитом огнями и роскошно декорированном зале восторгались музыкой, снаряды несли кому-то неотвратимую, короткую и мучительную смерть. Те, которые попали сегодня в зону обстрела, уже никогда не услышат английских поэтов, никогда…
В разрушенном фольварке случайно нашел в груде мусора, перебитой посуды и мебели два томика «Войны и мира» Л. Толстого. Перечитываю в пятый раз.
Во всей мировой литературе нет ничего даже приблизительно равного этому произведению. Бессмысленность войны показана с бесподобным мастерством… Да, мы, Россия, можем гордиться Толстым.
