Грохот распахнувшейся двери отвлек Гофмайера от разговора. Он поднял голову. На пороге стоял сияющий Функ. Из-за его спины выглядывала заросшая физиономия. Гофмайер присмотрелся и оторопел. Тот, на ком он уже поставил крест, вернулся из небытия. В телефонной трубке надрывался командир поисковой группы. Гофмайеру стало не до партизан. От его чопорности не осталось и следа. Он подскочил в кресле и вышел из-за стола. Виктор вытянулся в струнку и коротко доложил о выполнении задания.
Выслушав доклад, Гофмайер усадил его за стол, и они вместе с Функом, перескакивая с одного на другое, принялись расспрашивать о том, что произошло с ним за прошедшие четыре месяца. Легенда прикрытия, отработанная в особом отделе фронта, как показалось Виктору, не вызвала у гитлеровцев подозрений. Гофмайер, выслушав до конца историю его злоключений, не стал лезть в детали и распорядился, чтобы Функ занялся его обустройством.
В приемной Виктору пришлось прождать еще несколько минут, когда к нему присоединился Функ, и они прошли в левое крыло здания. В нем силами рабочей команды учебные классы были переоборудованы под офицерское общежитие. Унтер-офицерский и рядовой состав занимал бывшую столярную мастерскую, на скорую руку перестроенную в казарму. Размещение в офицерском общежитии говорило Виктору о многом — Гофмайер выделил его из общей серой массы «одноразовых агентов» и садистов типа Зверева. Но он сильно не обольщался, полагая, что все самое трудное еще впереди. А пока ему предстояло обживать комнату. Обстановка в ней была спартанская: две кровати, две прикроватные тумбочки, стол и три табуретки. Функ довел до него распорядок дня отделения и, дав указание подготовить отчет по результатам выполнения задания, оставил одного.
Сняв бушлат и сапоги, Виктор, как был, в свитере и брюках завалился на кровать и несколько минут пролежал без движения. Рейд по немецким тылам, грозивший в любой момент закончиться в гестапо, а еще больше словесная «пристрелка» у Гофмайера, основательно измотали его. Остановившимся взглядом он уставился в потолок. Веселое пение пилы и задорный стук молотков, доносившиеся со двора, рождали иллюзию мирной жизни, но гортанная немецкая речь быстро ее разрушила.
Виктор встрепенулся. Впереди у него было очередное серьезное испытание — отчет. То, что Гофмайер и Функ изучат его вдоль и поперек, чтобы отыскать противоречия, а потом начать «раскачивать» на них, у Виктора не возникало сомнений. Мысленно пробежавшись по ключевым моментам отчета, он сел за его составление. Слова, тяжелые, будто камни, медленно катились из-под карандаша. Виктор старался избегать деталей, чтобы не дать Гофмайеру повода для лишних вопросов. После нескольких часов работы чистовой вариант отчета был готов, а черновики полетели в печку. Не успел еще остыть пепел, как у двери раздались шаги.
