— Мой брат не только тупица и лентяй, — сказала Кристина, — он еще и слеп.
Позднее, когда родился Вилко, мы склонились над колыбелью и переглянулись, — но невозможно было сказать что-либо с полной уверенностью, на все сто процентов; я имею в виду то, что почти все младенцы рождаются без волос. На этот раз в чугунной печке не горели дрова. Дело было летом, в канале плавали утки, через открытые окошки на баржу проникал тошнотворный запах помойки. Лицо Вилко покрывали комариные укусы, а когда Кристина что-то сказала об этом, Ивонна пожала плечами:
— Он закаляется.
Еще тем же летом, возвращаясь со спектакля, данного в провинции, лысый актер слетел с дороги; по свидетельству очевидцев, над останками его «ситроена-ds» витал крепкий запах вина. На похороны Кристина надела темные очки и черную шляпу с большими полями, но не плакала; в кафе театра, где все выпивали после представления, еще некоторое время висела его фотография, пока и ее в один прекрасный день не убрали.
«Увы, нас нет дома…» — вот какой текст, по здравом размышлении, я хотел бы услышать из домофона, когда Кристина нажала на кнопку звонка. Давид стоял поодаль, держа руки в карманах. Наушники от плеера свободно свисали с воротника куртки. Мне снова показалось, что он слишком большой и не должен сопровождать родителей на званый ужин к дяде с тетей; я подумал о его тоненькой подружке с гитарой, толком не понимая, почему он не сказал, что у него есть дела поважнее.
— Кто там?
Это был голос Ивонны; на темную улицу потекло теплое молоко.
— Хочешь пивка?
Шурин поднес прямо к моему носу две открытые бутылки пива. Я отрицательно покачал головой. Потом я вспомнил все случаи, когда он спрашивал, не хочу ли я еще пивка, а после этого — все случаи, когда я качал головой. Если сложить все их вместе, должно возникнуть впечатление, будто ты заглядываешь в вечность.
Когда шурин усаживался рядом со мной на диван, я мельком увидел его ноги в коричневых носках, всунутые в синие пляжные шлепанцы. Я застонал — стон был неслышным, но донесся из самой глубины души. Обычно желание вернуться домой приходило позже, за закуской или в те пустые минуты после нее, когда моя невестка надевала рукавицы для духовки. Это было даже не столько желание вернуться домой, сколько желание оказаться в любом другом месте. Я поднес бутылку к губам и разом выхлебал содержимое.
По телевизору начались новости для детей. У чернокожей девушки снимали слепок, чтобы сделать ей скобку для выравнивания зубов. Я искоса смотрел на шурина, но тот, казалось, был всецело поглощен телевизионными картинками.
