Звезда Одессы | страница 59
Он подозвал официантку.
— У меня тоже жажда, — усмехнулся он. — Посмотри-ка на часы, можно ли.
Я протянул руку к пачке «Мальборо» и подвинул ее к себе. Я ничего не спрашивал — в тот момент мне казалось, что лучше ничего не спрашивать. Я взял сигарету и схватил Максову зажигалку.
— Самое время, — сказал я, давая огоньку поиграть с кончиком сигареты.
Я глубоко затянулся и с силой выдохнул облачко дыма в сторону окна.
Возле нашего столика остановилась официантка.
— Два пива, — сказал я. — Больших.
Рука Макса скользнула к пачке «Мальборо».
— Так о чем ты хотел меня спросить? — произнес он.
Часть 2
1
Обычно, просыпаясь посреди ночи, ты уже знаешь, который час. Это начинается во сне, который не отклоняется от своей сюжетной линии, — в таком сне вдоль тротуара сложено слишком много мусорных мешков или белая лошадь все скачет и скачет рысью по богом и людьми забытой дороге. Мусорные мешки, по два сразу, надо закинуть сзади в мусоровоз. Приоткрываешь глаза — и видишь светлую щелочку между занавесками. Тогда все ощущается острее, чем обычно. А если закрыть глаза, перекидывание мусора просто начинается снова. И лошадь еще долго не прискачет туда, куда ей надо.
— Я заболел, — сказал я жене, когда зазвонил будильник.
Рядом со мной раздался тяжелый вздох. Я мог бы вспомнить время, когда после такого сообщения она сразу поворачивалась ко мне, полная любви, брала мою пылающую голову прохладными руками и спрашивала, сколько тостиков, один или два, я хочу в постель во время завтрака. Но в последние годы она только вздыхала.
До меня доносилось журчание душа в ванной; потом я услышал, что жена чистит зубы и будит Давида. Удаляющиеся шаги вниз по лестнице. Я приподнялся среди подушек — резкая боль выстрелила вдоль позвоночника вверх, до самого затылка, — и слегка отдернул занавеску. Дневной свет тоже причинял боль. Казалось, кто-то стучит вилкой по железной тарелке далеко позади глаз.
Должно быть, я задремал, потому что Кристина, совсем одетая, вдруг встала у изножья кровати. В руке у нее была кружка кофе, но по тому, как жена ее держала, было видно: она пришла наверх вовсе не для того, чтобы принести мне кофе в постель.
— Позволь напомнить, что сегодня вечером мы идем ужинать к Яну и Ивонне, — сказала Кристина.
Она поднесла кружку к губам, будто хотела сделать глоток, и снова опустила ее.
Услышав имена шурина и невестки, я застонал — тихонько, но все-таки громче, чем собирался.
— Я болен, — сказал я, во второй раз за утро.