Я едва не рассказал о том, что здесь сидит наш бывший учитель французского, но сдержался.
— У тебя чудесная дочка, — заметил я.
Макс широко улыбнулся, захлопнул меню и выудил из-под куртки пачку «Мальборо» и зажигалку.
— Красавица, а? — сказал он, закуривая сигарету.
Он посмотрел на свои руки и покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце. В это время я увидел, как у стойки бара господин Бирворт встает с табурета и исчезает в туалете; я снова подумал о его пальцах, о том, как они возятся с брючной застежкой.
— А у тебя? — спросил Макс.
— Что — у меня? — спросил я.
— У тебя есть дети?
— Да, один… Ты его не видел? На моем дне рождения.
Макс задумчиво посмотрел на меня. Я и сам задался вопросом, куда подевался Давид на моем дне рождения, и смутно вспомнил, как сын выходил из кухни с бутылкой пива в руке. Свернул ли он потом направо, в гостиную, или налево?.. Чем дольше я об этом думал, тем более вероятным находил, что в тот вечер он в основном сидел, закрывшись, в своей комнате: значит, Макс его совсем не видел.
— Давид, — сказал я. — Ему четырнадцать.
Макс покачал головой.
— Спрошу у Сильвии, — сказал он. — У нее лучше память на лица.
Я воззрился на него; возле нашего столика появилась официантка с блокнотом наготове.
— Мне, пожалуйста, сэндвич с горячей пастромой и хреном, — сказал Макс, — и свежевыжатый сок. Большой.
Я посмотрел на свои часы.
— А мне пиво, — сказал я. — Тоже большое.
— Тебе надо узнать, который час, чтобы разрешить себе выпить пива? — рассмеялся Макс.
Я тоже засмеялся, одновременно спрашивая себя, вправду ли он не помнит, с кем был у меня на дне рождения.
— Как дела у Ришарда? — спросил я.
— «Как дела у Ришарда», — повторил Макс мои слова, но без вопросительной интонации.
Внезапно я почувствовал необъяснимый жар — мое лицо залилось краской, что, несомненно, было заметно издали. Я уставился на дверь туалета в глубине кафе, но она все еще была закрыта.
— Утро пятницы — действительно удобное время, чтобы забрать машину, — сказал Макс. — Мне никуда не надо ехать.
Он снова осмотрел свои пальцы. Я почувствовал, что жар добрался до моих глаз.
— Вот только двадцать четыре тысячи километров пробега — это чересчур, когда на счетчике едва шесть тысяч, — продолжал Макс, по-прежнему разглядывая собственные пальцы. — Хенк как-его-там тоже так считает. Хенк Лерхейс, или что-то в этом роде, хоть и не совсем так. Он перезвонил оттуда, чтобы уточнить, подразумеваем мы оба одно и то же или нет…
