К платформе подполз поезд, набитый битком — люди висели даже снаружи, держась за металлические поручни. Угву смотрел на усталых, запыленных, окровавленных людей, вылезавших из вагонов, но не бросился вслед за остальными на помощь. Страшно было представить Оланну среди этих несчастных, но еще страшнее — что ее среди них нет, что она застряла где-то на Севере. Он дождался, пока выйдут все. Оланны не было. Угву отдал остатки хлеба одноглазому, повернулся и бежал без оглядки до самой Одим-стрит.
11
Оланна сидела на веранде у Мухаммеда, пила холодное рисовое молоко и смеялась от удовольствия — губы были липкие, молочная струйка приятно холодила горло. Появился привратник и подозвал Мухаммеда.
Мухаммед вышел и через минуту вернулся с листовкой в руках.
— В городе беспорядки, — сказал он.
— Студенты бунтуют?
— Кажется, на религиозной почве. Ты должна сейчас же уехать. — Он избегал ее взгляда.
— Мухаммед, успокойся.
— Суле говорит, везде перекрывают дороги и ищут неверных. Скорей, скорей.
Мухаммед поспешил в дом. Оланна — за ним. И что он так перепугался? Студенты-мусульмане по всякому поводу выступают, пристают к прохожим, одетым по-европейски, но всегда быстро утихомириваются.
Мухаммед вынес из комнаты длинный шарф, сунул Оланне в руку:
— Повяжи, чтобы не выделяться.
Оланна надела шарф на голову и обернула вокруг шеи.
— Чем не правоверная мусульманка? — попыталась пошутить она.
Но Мухаммед едва улыбнулся.
— Едем. Я знаю короткую дорогу до вокзала.
— До вокзала? Мы с Аризе уезжаем только завтра. — Оланна едва поспевала за ним. — Я еду к дяде, в Сабон-Гари.
— Оланна! — Мухаммед завел мотор. Машина дернулась и рванула с места. — В Сабон-Гари опасно.
— Что значит опасно? — Оланна оттянула край шарфа: вышитая кайма врезалась в шею.
— Суле говорит, они хорошо организованы. И на Эйрпорт-роуд лежат тела убитых игбо.
Значит, это не очередная студенческая демонстрация. От страха у Оланны пересохло во рту. Она сжала руки и взмолилась:
— Заедем сначала за моими, пожалуйста.
Мухаммед повернул в сторону Сабон-Гари. Мимо пропылил желтый автобус, вроде тех, в которых разъезжают по деревням политики и раздают жителям рис и деньги. Из дверей свешивался человек с рупором, медленно, гулко повторяя на хауса: «Игбо, убирайтесь вон! Прочь, неверные! Игбо, вон!» На обочине толпа юнцов распевала: «Araba, araba!»[61] Мухаммед притормозил, посигналил будто бы в знак солидарности; те помахали в ответ, и Мухаммед вновь прибавил скорость.
