Двое оставшихся остановились. Командир их, мотая головой и постанывая, сидел возле мотоцикла в прострации. Трое лежали неподвижно. Один подвывал, держась за колено, второй корчился с не действующими руками.
С начала драки прошло три секунды.
— Ну, пиянер, — прошипел один из оставшихся, пятясь к мотоциклам, — встретимся ещё! Пожалеешь!
— Я не пионер, — снова напомнил Колька. — Я же сказал — меня зовут Ветерок. И этим всё сказано, идиот.
Он шагнул вперёд — и парочка бросилась к мотоциклу уже совершенно определённо. Но опоздала.
Вячеслав Муромцев по прозвищу "Славян", имперский дворянин и вожатый-инструктор 1-го пионерского отряда города Верный "Охотники", всегда отличался молниеносностью действий. И, очевидно, пасся где-то неподалёку, что Кольку в целом не удивляло…
…На бензоколонку по три в ряд вкатывались аж полтора десятка мотоциклов — новенькие имперские "орлята", бело-зелёные с отрядными значками на бензобаках; ещё год назад такого богатства отряды Верного себе позволить не могли… Но впереди них влетело на площадку огромное, чёрное, сверкающее хромом, тугой кожей и зеркальцами чудище — близнец "харлея" Кольки. Перёд украшал металлический флажок с гербом Муромцевых: узкий чёрный флаг с белым силуэтом корабля времён Третьей Мировой. Бензобак перечёркивала надпись:
УМРИ ПОД МОИМ КОЛЕСОМ!!!
На "орлятах" сидели мальчишки в коричневых кожанках, кавалерийских сапогах, синих бриджах и синих шлемах, помеченных пионерской эмблемой — ладонью с языками пламени. Задние сжимали в руках гибкие дубинки. На шеях в разрезах курток алели галстуки.
Судя по нашивкам, тут, кроме Славки Муромцева, были председатель совета отряда Колька Райко, почти всё звено Стальных Волков и кое-кто из Погонщиков Тумана. Они окружили прижавшихся спинами друг к другу уцелевших "Детей Урагана", а один из пионеров, остановив мотоцикл, поднял забрало шлема:
— Колька! Ветерок! — закричал он. — А говорили, что с того света невозможно вернуться!!!
Мальчишке было примерно столько же лет, сколько самому Кольке — и на его лице читалась странная смесь удивления, радости, досады и явной неприязни. Он отбросил каблуком подножку и подошёл почти вплотную к улыбающемуся Кольке, отчётливо постукивая подковками сапог.
— Где же ты был, Ветерок? — спросил Райко — это был он. Пионеры между тем плотным кольцом окружили малолетних бандитов.
— Чем же ты занимался здесь, тёзка? — в тон ему спросил Колька. — Ловил неуловимых?
Колька Райко не ответил. Теперь его лицо вообще ничего не выражало. Он отвернулся и смотрел на то, как пионеры ловко вяжут схваченных — никто уже не пробовал сопротивляться. Некоторые, удивлённо переговариваясь, ворочали "вырубленных" Ветерком. Славка Муромцев так и не слез со своего "харлея" и смотрел на Ветерка — не очень высокий, худощавый, смотрел он как-то сонно и с полуулыбкой, даже не пытаясь вмешаться в разговор словом или делом. Колька заставил себя не смотреть на него — перед "Славяном" он робел. Всегда почему-то робел, и это был единственный человек, к которому Колька испытывал нечто подобное — смешно, перед мальчишкой своих лет…
