"Харлей" и его хозяина они увидели почти сразу, но ещё какое-то время кружили, нагоняя страху. Колька широко зевнул и громко ляскнул зубами.
Странно, но этот звук словно бы отрубил треск. Остановив "уралы", мотоциклисты попрыгали с них и окружили юношу. Четверо покручивали зловеще посвистывающие цепи. Все восемь были пониже и похлипче Кольки, но…
— Кто такой? — спросил грубоватым, недавно сломавшимся баском один — тот, что стоял ближе остальных.
Колька оттолкнулся плечом от колонки и обвёл всех взглядом — по кругу, лениво и внимательно. Объяснил:
— Меня зовут Колька. Можно по имени, а можно — по прозвищу: Ветерок. И я приехал домой.
В ответ тут же раздались издевательские выкрики:
— Крыса! Крысяк!
— Домой приехал, погань, слышали?!
— Тут наш дом, мудло!
— Кладбище твой дом!
В руке спрашивавшего серебристо сверкнул нож.
— Осторожней, у него пушка сбоку! — крикнул кто-то.
— Зачем мне пушка? — вкрадчиво спросил Колька. — Я повторю: я приехал домой. И если меня прямо у порога облаивает стая шавок — я разгоняю их пинками.
Лицо Кольки было очень спокойным, а глаза — весёлыми. Потом он улыбнулся:
— Итак? Мне туда, — он показал в сторону города. — Вам — куда подальше отсюда. Драться у меня желания нет. Вечер очень приятный. Не хочу осквернять…
— Трус! — крикнул кто-то, и крик подхватили:
— Да трусло!
— Мочи его!
— Все пиянеры трусло!
— Почти оскорбительная ошибка, — поправил хладнокровно Колька. — Я не пионер. Я выше всего этого. Ну так как?
Вооружённый ножом всё никак не мог решиться. Он стоял ближе всех к Кольке и один видел его глаза.
Нехорошие глаза. Ох и нехорошие…
…но сзади орали свои, и нож в руке метнулся вперёд — под рёбра Кольке.
Колька не сдвинулся с места. Вообще. Но нападающий вдруг оказался спиной к нему с вывернутыми руками и, получив страшнейший пинок, побежал вперёд, а потом треснулся головой в бензобак своего мотоцикла.
— Почти пустой, кстати, — заметил Колька. — По звуку. Вы бы заправлялись, что ли… или… ой, не терзайте мою душу таким подозрением, вы что, сюда за халявой ехали?!
Остальные промедлили всего секунду. Но Колька не медлил и той малости. Он действовал, ещё не договорив. И не тратил времени на обезоруживание. Рёбра ладоней, взлетев, как топоры, обрушились на плечи одного, одновременно — нога ударила другого в печень, и тот, молча открыв рот, упал на бок, выплёвывая густую кровь, зеркально-разноцветно поблёскивающую в свете фонарей и рекламы. Блокировав удар цепью сбоку, Колька правым кулаком "под ложечку" фактически вышиб дух из третьего и рывком за цепь послал его под ноги ещё двоим, метнувшимся вперёд. Те, упав, не успели подняться — сапог Ветерка врезался в почку одному, через неуловимый миг — второму под колено.
