— А чей это портрет — с подписью?
— Это? — Колька, кажется, был доволен тем, что разговор поменял направление. — Одного человека… нет, Человека. Который и меня старался сделать Человеком.
— У него это получилось? — серьёзно спросила Элли.
— Не мне судить… В каждом из нас сидит скот, Элли, — голос Кольки был не менее серьёзным. — И если его не давить — он возьмёт над тобой верх. А давить его нужно умело и всю жизнь. Тем более — когда обстановка располагает… к озверению.
— А что за пластинка у тебя там? — после нового короткого молчания поинтересовалась Элли, кивая на проигрыватель.
— А… это ещё одна старая песенка, — улыбнулся Колька.
— Поставь, если можно, — попросила Элли, и Колька чуть нахмурился:
— Ты серьёзно хочешь?
Элли неожиданно обратила внимание, что он не успел — или не захотел? — переодеться. Даже куртку не расстегнул. ("Как воин, который без брони чувствует себя неуютно," — вдруг подумала она.) А странные глаза смотрели с вопросом — и портреты со стен спрашивали: "Ты хочешь?" — словно речь шла даже не о песне, а о чём-то очень и очень важном. И, отвечая именно этому — важному — Элли и сказала:
— Да, серьёзно.
— Хорошо, — почти торжественно кивнул Колька и, подойдя к проигрывателю, опустил на чёрный, вроде бы гибкий, диск иглу…
…Запись оказалась моно, хоть и на стерео — и — хрип, шумы, писк… Но голос оказался неожиданно чётким. Пел мужчина — под сплошной бешеный рокочущий гитарный аккорд:
— Опять будильника звон, тебе опять по делам,
И вновь пейзаж за окном — такой же мусор и хлам,
И ты мечтаешь о том, чтоб он расползся по швам,
Ведь этот мир тебе тесен!
Ты тщетно ищешь свой дом, в котором не был рождён,
Который знает о том, что ты проснувшийся сон,
Его взыскуешь со всём, от криптограмм и письмён —
До поговорок и песен.
Ведь ты не тот и не там, кем ты должен быть,
Но скорбеть о судьбе всё же не спеши;
Постарайся одно всё же не забыть —
Ты лишь тело своей души.
К мужскому голосу присоединился девичий — злой и напряжённый, как ещё одна струна гитары:
— Тебе не спится в ночи под грузом прожитых лет,
А твой будильник молчит, поскольку тьма на Земле,
И неприятно горчит в зубах завязший куплет
Какой-то песенной дряни…
В окно влетает во мгле какой-то гнилостный чад,
И вот уже много лет одни лишь стрелки стучат…
Но, эту ночь одолев, вдруг петухи закричат
О том, что утро настанет.
А ты не тот и не там, кем ты должен быть,
В безнадёжных попытках себя ушить;
