ответить ей. Но потом я подумал, подожди-ка секундочку, разве есть закон, обязывающий тебя быть святошей киноиндустрии? Я работал с людьми, которые составляют картотеки подобных случаев. (Правда; спросите Джойс Абер.)
– Ты много снималась в кино? – услышал я свой вопрос. Мне было и впрям интересно узнать ответ.
– Ничего такого, что расширило бы мои возможности, понимаешь, о чём я?
– Мистер Голдман?
Я поднял глаза. Это был помощник спасателя.
– Снова вам. – Он передал мне телефон.
– Уилли? – Услышал я свою жену, и тут же меня охватили дурные предчувствия.
– Да, Хелен?
– У тебя странный голос.
– Что случилось, Хелен?
– Ничего, но…
– Если бы ничего не случилось, ты бы не звонила.
– В чём дело, Уилли?
–
Ни в чём. Я пытался мыслить логично. В конце концов, это ты позвонила. Я просто пытался выяснить, почему. – Когда захочу, я могу быть довольно сдержан.
Ничего не выводит меня из себя сильнее, чем когда Хелен так делает. Потому что, понимаете, их-за своего жуткого психиатрического образования она обвиняет меня в том, что я что-то от неё скрываю, лишь в тех случаях, когда я что-то от неё скрываю.
– Хелен, я сейчас на обсуждении сценария; просто скажи уже, в чём дело.
И вот опять. Я лгал своей жене насчет другой женщины, и эта другая женщина знала об этом.
Сэнди Стерлинг в соседнем шезлонге улыбнулась, глядя мне прямо в глаза.
– У Аргоси нет этой книги, ни у кого нет этой книги, пока, Уилли. – Она повесила трубку.
– Снова жена?
Я кивнул и положил телефон на столик рядом с шезлонгом.
– А вы много разговариваете друг с другом.
– Знаю, – ответил я ей. – Просто невозможно писать в таких условиях.
Кажется, она улыбнулась.
Я никак не мог унять биение сердца.
– Глава один. “Невеста”, – сказал мой отец.
Наверное, я резко вздрогнул или что-то такое, потому что она спросила:
– Что?
– Мой отец… – начал я. – Я думал… – начал я. – Ничего, – сказал я в конце концов.
– Расслабься, – сказала она и очень мило мне улыбнулась. На секунду она нежно и успокаивающе накрыла мою руку своей. Я подумал, что неужели она была ещё и понимающей. Красавица, да ещё и понимающая? Такое вообще законно? Хелен не была даже понимающей. Она всегда говорила, что была: – «Я понимаю, почему ты говоришь это, Уилли", – но втайне она выискивала мои неврозы. Нет, полагаю, она была понимающей; она не была сочувствующей. И, конечно, она не была красавицей. Худая, да. Невероятно умная, да.
– Я встретил свою жену во время магистратуры, – сказал я Сэнди Стерлинг. – Она получала степень кандидата наук.
