Ручкина действительно тянулась к культуре и посему отлучалась в косметический кабинет. Коленкина ежечасно демонстрировала свою любовь к литературе и не расставалась с журналами. Журналы были разные: «Годы и моды», «Манекены и ламбрекены».
А Пяткина заинтересовалась наукой. Не вообще, а медицинской.
— Где же у нас Пяткина сегодня? Время к обеду, а ее все нет.
— К врачу побежала. Тут светило какое-то новое объявилось. Ужасно любит она с ними советоваться.
— Ну и работнички! — сокрушенно вздыхал начальник.
А потом ему надоело вздыхать. Ему захотелось призвать работников к порядку, объяснить им, что люди они ответственные и трудятся не где-нибудь, а в управлении культуры.
Ближайшим поводом к такому разговору послужило письмо из колхоза.
«Уважаемый тов. Семицветов, — писал автор, молодой агроном. — Я послал Вашему управлению письмо, в котором делился некоторыми мыслями о пропаганде живописи. И зачем я только делился! Прочитав ответ, подписанный тов. Пяткиной, я понял, что писал не туда. Объясните тов. Пяткиной, что эпохи Росинанта не было. Была эпоха Ренессанса. А Росинант — это лошадь Дон-Кихота…»
Семицветов рассвирепел. Он вызвал Пяткину и долго объяснял ей, в чем отличие лошади от эпохи. Не преминул сказать нелицеприятные слова и о трудовой дисциплине.
Эта беседа несколько омрачила настроение других сотрудниц отдела. А потом и настроение Семицветова.
Начальника управления культуры пригласил к себе сам товарищ Лобов.
— Плохо действует ваше управление, — сказал Лобов. — Не развернулись, понимаешь. Спите, как говорится.
— Да я… да мы… — пытался оправдаться Семицветов.
Но Лобов его не слушал.
— Вы с коллективом не сработались. Народ недоволен вами. Не умеете вы работать с народом…
…Семицветов вырос за один день: был заведующим клубом, стал начальником управления культуры. Снизу пошел наверх.
После беседы с товарищем Лобовым он совершил обратный путь: сверху — вниз. Хорошо, что место заведующего клубом оставалось еще не занятым.
— Вася, я до замужества тебя таким не знала…
— Зиночка, согласись, ты тоже не такой была…
Этими словами обычно начиналась очередная семейная дискуссия между молодыми супругами Коржиковыми. Зина чаще всего нападала. Василий чаще всего защищался. Спор, разумеется, шел не о возможности существования снежного человека и не о том, что такое Антарктида — материк или группа островов. Нет, на снежного человека и на Антарктиду супруги Коржиковы придерживались единых взглядов. Точки зрения их не совпадали лишь тогда, когда дело касалось чисто местных вопросов, масштаб которых не распространялся дальше пределов комнаты.
