А ребенок тем временем начал затихать. Алина собралась с силами — один час она как-нибудь переживет. Но испытания продолжались. Вова описался, а памперсы они уже давно не носили, и Алина выпустила из виду, что в стрессе может произойти такой конфуз. Попытки увести Вову в туалет не увенчались успехом: мальчик не хотел входить в крохотную, странно освещенную железную кабинку, в которой гул самолета усиливался. Он сделал несгибаемую раскоряку, и Алина оставила затею с туалетом. Она заметила женщину с малышом и, отбросив всякое стеснение, попросила у нее подгузник. Памперс был меньше, чем нужно было рослому Вове, но Алина кое-как приспособила его, надела сверху штаны и стала запихивать сына обратно на сиденье. Вова орал, не переводя дыхания. Уже весь самолет был в курсе, что Вове плохо, Вове страшно, а Алина — никчемная мать, которая не в состоянии управиться с ребенком.
Наконец самолет поехал на взлетную полосу. Вовины рыдания стали громче, но он хотя бы перестал махать руками и ногами. Когда они поднялись в воздух, силы его иссякли, и он уснул, мгновенно отключившись, глухо всхлипывая и вздрагивая во сне всем телом. Алина сидела рядом, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить. Но лишь самолет, коснувшись земли, сел, Вова проснулся и начал кричать с той самой ноты, на которой уснул.
Алина постаралась как можно скорее покинуть самолет. Сели в автобус и поехали к аэровокзалу. Вова не плакал, но изо всех сил тянул Алину к выходу. Алина, понимая, что в самолет они теперь сесть точно не смогут, сдала обратные билеты. Нет, возвращаться они будут только на поезде!
Казалось, что в самолете ребенок израсходовал весь запас истерик, рассчитанный на день, и дальше они ехали спокойно. Вова легко вертелся перед врачами, давал себя раздевать, осматривать сверху, снизу, сзади… Некоторые нюансы вызывали дополнительные вопросы, и профессор сказал:
— Понравились вы мне, молодой человек! — и добавил: — Вы знаете, по нашей части тут ничего, но вы анализы сдайте на всякий случай, бывали в моей жизни пару раз и такие исключения. А вообще хорошо, что я ничего не нашел, потому что генетика, как вы сами понимаете, не лечится.
Алина не знала, радоваться ей или расстраиваться, потому что, с одной стороны, профессор ее успокоил, ее и Семена гены были ни при чем; но, с другой стороны, причины происходящего остались тайной. Алина отнесла анализы в лабораторию, там записали номер ее телефона и сказали, что позвонят, когда результаты будут готовы.
