— Как на счет тебя? — Тон его голоса подсказал мне, что он был близок к срыву.
— Я?
41
Накал Страстей
Пенни Рейд
— Да, ты.
— Ух, и что со мной?
— Что на счет твоих мозолей?
Я повернулась в сторону, сбоку глядя на него.
— Мои мозоли?
— Да. Ты не очень чувствительная натура. — Он сказал эти слова так грубо, что
стена между нами теперь чувствовалась, словно настоящая, ощутимая вещь.
— Я не?.. Что? — Волосы на затылке зашевелились, но я не знала это было от того,
что его вопрос вводил в заблуждение, или просто мое подсознание предупреждало меня, что
я попала бы в ловушку. — Я чувствительный человек. Я забочусь о людях.
— Я не говорю о сочувствии к другим людям. Я говорю о твоих чувствах. — Он
бросил на меня взгляд, и следующие слова он сказал, словно говорил сам с собой. — Ты все
держишь под контролем, по-детски и сдерживаясь.
Приоткрыв рот, я указала пальцем на себя, мой голос сочился недоверием.
— Сдерживаюсь? По-детски?
— Пижама с Губкой Бобом?
— Ну и что? Что не так с Губкой Бобом? Он смешной.
— Ты не хочешь почувствовать себя сексуальной?
Теперь моя кожа зудела, горло сжалось в напряжении, я почти ничего не слышала,
поскольку кровь шумела в ушах. Мне пришлось сделать успокаивающий вздох, прежде чем я
смогла заговорить, потому что я была зла, сама не знала почему.
— Конечно.
Он медленно покачал головой, изучая меня.
— Я так не думаю.
— Почему? Потому что я не готова для тебя, чтобы... Чтобы... Ты положил свой рот
на мою личную зону?
— Видишь. Ты даже сказать это не можешь.
— Я могу сказать это. — Я скрестила руки на груди, горячая ванна внезапно
показалась слишком горячей.
— Тогда скажи это, Кэйтлин. — Он усмехнулся, что больше походило на оскал. —
Скажи эти слова. Скажи: "Трахни меня языком".
Глубоко вдохнув, я взглянула на него, его хищную улыбку, готовясь сказать эти
слова. Затаив дыхание. Стиснув зубы. Прищурившись.
— Ты не можешь сказать это, — прошептал он, выглядя при этом торжествующе и
печально — не за себя, из-за меня. Я понимала, что он пожалел меня.
42
Накал Страстей
Пенни Рейд
Я вздохнула, посмотрев в сторону, мой румянец теперь выглядел малиновым. К
гневу прибавилось еще и унижение, мой желудок бушевал от разочарования и тревоги.
Почему я не могла сказать это? Что, черт возьми, со мной? Я зажмурилась, закрыв лицо
руками. Я чувствовала, что вот-вот расплакалась бы, это было просто смешно.
Секунды прошли в относительной тишине, пока я пыталась прийти в себя. Но у меня
