семестре, я видела, как ты кричал на девушку возле здания Фундаментальных наук в октябре
и довел ее до слез.
Мартин уставился на меня, его холодное безразличие постепенно оттаивало, пока он
рассматривал меня. После чего сказал:
— Не удивительно, что ты подумала, что я придурок.
40
Накал Страстей
Пенни Рейд
Я пожала плечами и сказала прежде, чем успела одуматься:
— Ты, вроде как, и есть придурок.
Он выдохнул, удивленно рассмеявшись, поразив меня, когда сказал:
— Ага. Думаю, это так. Но мне не нравится быть использованным, Паркер. Знаешь,
как часто люди просят у меня денег? Люди, которых я считал друзьями? Знаешь, сколько
девушек, готовых наброситься на мой член? Это не для меня. Речь идет о жадности. Я устал
от этого. Я ненавижу это. Всю мою жизнь люди пытаются использовать меня, чтобы
получить то, что хотят. И если я придурок, что теперь поделаешь.
Я кивнула, вспомнив разговор, подслушанный несколько дней назад в шкафу
лаборатории, что привело ко всему этому. Та девушка собиралась накачать его наркотиками,
изнасиловать его в надежде забеременеть — все из-за денег. Он ей не нужен был. Она,
очевидно, даже не знала его.
Я рассеянно добавила:
— Типа мозолей на твоих руках.
— Что?
Я пристально посмотрела на него, задумавшись, понравилось бы ему или его
разозлила бы такая аналогия. Я решила, что сегодня Неприкосновенный вторник, а завтра
была бы Влажная и Дикая среда. Если я решилась на это, то должна была быть честной и
откровенной, насколько это было возможно сейчас.
— Мозоли на твоих руках. Они важны, чтобы защитить тебя в долгосрочной
перспективе. Они — словно броня, чтобы тебе не было больно. Такие же, как и твое
отношение к людям... Грубые.
Он прищурился, глядя на меня, задумчиво, анализируя, но не агрессивно. Ничего не
говоря.
Я продолжила:
— Ты грубый, потому что хочешь таким быть. Потому что, в противном случае, ты
все время будешь истекать кровью.
Лицо Мартина сделало забавную вещь: он стал выглядеть, словно раненый зверь.
Его глаза засверкали, он как-то отстранился и стал осторожным. Его внезапная реакция и
ярость, скопившаяся в глазах, заставили мое сердце колотиться. Очевидно, я затронула за
живое, и теперь он выглядел слегка опасно.
Я пыталась придумать, что же сказать, чтобы рассеять эту перемену в его поведение,
но прежде, чем я смогла сделать это, он сказал:
