вспомнил лицо жены. «Ее не тронут, она все-таки женщина. И детей тоже - просто вышлют за
границу, и все. Жалко, что я с ними не попрощался, но тогда бы я не смог, не смог сделать того, что
надо. Я себя знаю, - он ощутил руку священника, что вела его вверх по лестнице и улыбнулся: «Я
сам, святой отец, спасибо вам».
Наверху было зябко. Людовик оглядел запруженную людьми площадь и увидел ребенка, что
сидел на плечах у какого-то мужчины. Белокурые, распущенные волосы шевелил ветер. «Как у
Марии-Терезы и Луи, - подумал король. Сам не зная почему, подняв руку, он перекрестил девочку.
Палач шепнул: «Позвольте, сир, надо распахнуть воротник рубашки».
Людовик обернулся и спросил, глядя в серые глаза: «Братец, ты мне скажи - об экспедиции
Лаперуза так ничего и не слышно?»
Палач покачал головой и развел руками. «Пропали, - горько подумал Людовик, чувствуя холодный
ветер на шее. «Франция все равно будет ими гордиться. А мной?»
Он подошел к гильотине и внезапно, громко проговорил: «Я умираю невиновным». Голос - низкий,
сильный, разносился по площади, и король понял: «На мосту, наверное, и то слышно. Там тоже
люди. Вот и хорошо».
-Я умираю невиновным, - повторил он. «Я прощаю тех, кто обрек меня на смерть, простите и вы
их. Я говорю вам это, готовясь предстать перед Богом. Я молюсь о том, чтобы Франция больше не
страдала».
Элиза, широко открытыми глазами смотрела на то, как короля привязывают к гильотине. Аббат де
Фирмон перекрестил его: «Иди на небеса, сын святого Людовика».
-Дети, - еще успел попросить король. «Господи, убереги их от горя и несчастий, прошу тебя».
Лезвие гильотины упало, толпа ахнула, раздались крики: «Да здравствует Республика!». Палач,
подняв отрубленную голову, указывая на кровь, что капала вниз, крикнул: «Смерть тиранам!»
Высокий, тонкий юноша в простом сюртуке быстро покрывал листы блокнота стенографическими
крючками. Констанца прервалась и подышала на пальцы:
-Это будет сенсацией. За такую книгу издатели передерутся. Я видела все - штурм Бастилии, штурм
Тюильри, заседания Национальной Ассамблеи, казни..., Что папа с Изабеллой понимают, просят
меня вернуться домой, потому, что тут опасно. Одно слово - не журналисты. Даже если война с
Англией начнется - никуда не уеду. Дядя Джон остался, и Марта, и Элиза, и Теодор. Тем более тут
Антуан, - она ласково улыбнулась и услышала рядом восторженный голос: «Мсье, вы репортер?»
-К вашим услугам, - поклонилась Констанца, мгновенно оглядев некрасивую, угловатую, с
