ужасно ее изводила.
Сначала Даглесс просто смеялась. Да это просто абсурд! Считать, будто она способна обидеть ребенка! Всякому понятно, что девочка просто пытается привлечь внимание отца!
Но, к полнейшему недоумению Даглесс, Роберт верил каждому слову дочери. Он не обвинял Даглесс, вовсе нет. Но вместо этого умолял ее «быть добрее к бедной девочке». Даглесс, разумеется, немедленно ощетинивалась:
– Это означает, что ты не считаешь меня доброй? И действительно воображаешь, что я способна дурно обращаться с детьми?
– Я всего лишь прошу тебя быть взрослой и набраться терпения и понимания, вот и все.
Когда Даглесс осведомилась, что он под всем этим подразумевает, Роберт воздел руки к небу и заявил, что с ней невозможно разговаривать, после чего вышел из комнаты. Даглесс пришлось принять две таблетки транквилизатора. Как всегда после ссоры, ее разрывали угрызения совести и ярость. Ученики ее обожали, а вот Глория почему-то ненавидела. Может, Даглесс действительно ревновала? Бессознательно давала девочке понять, что не желает делить Роберта с его же дочерью?
Каждый раз, думая о своей возможной ревности, она клялась сделать все, чтобы Глория ее полюбила, и дело кончалось покупкой очередного дорогого подарка. Кроме того, она снова соглашалась присмотреть за Глорией по уик-эндам, когда девочка жила у них. Зато мать Глории тем временем вела привольную жизнь.
Даглесс с горечью вздохнула.
Правда, иногда ее обуревала только ярость. Неужели Роберт не мог хотя бы раз в жизни стать на ее сторону?! Неужели не мог сказать Глории, что удобство Даглесс важнее чертовых чемоданов? Напомнить, что у Даглесс есть имя и говорить о человеке «она» в его присутствии просто невежливо? Даглесс не однажды говорила это Роберту, но каждый раз дело кончалось ее же извинениями.
– Боже мой, Даглесс, ты же взрослая умная женщина! Девочка приезжает к нам только в первый и третий уик-энды месяца. Конечно, я буду уделять ей больше внимания, чем тебе! Мы с тобой все время вместе, так почему тебе хоть иногда не сыграть вторую скрипку?!
Его речи звучали вполне логично, но в то же время Даглесс невольно мечтала о том, чтобы Роберт когда-нибудь велел дочери «быть более вежливой по отношению к женщине, которую я люблю».
Но мечты все не сбывались, поэтому Даглесс держала рот на замке и старалась наслаждаться тем временем, которое проводила вместе с Робертом, пока Глории не было поблизости. Они прекрасно ладили, и старая как мир женская интуиция подсказывала ей, что очень скоро она услышит от Роберта предложение стать его женой.
