Шацар кивнул, но сорокопут не замолчал. Он продолжил говорить:
— Я просто шел по лесу, никого не трогал, и тут этот больной мужик! Я вообще-то просто не в то зеркало прошел, и вот! И вот я здесь! И я — сорокопут! Он выпотрошил меня! Серьезно, ты представляешь себе? Просто взял и выпотрошил! Я ничего не имею против, жизнь есть жизнь, однако можно было бы хотя бы дать мне умереть! То есть нет, кого я обманываю! Я против! Это бесчеловечно даже для таких как мы.
Шацар скептически вскинул бровь — для птичек, насаживающих своих жертв на ветки и оставляющих их медленно агонизировать? Сложно сказать.
— Нет, я просто пожалуюсь царю! Царь камня на камне не оставит от этого леса! Он тут все выжжет! До последнего кустика!
Сорокопут, судя по всему, негодовал совершенно искренне. Отчасти Шацар его понимал. Птичка обиженно взметнулась вверх, не встретив поддержки Шацара, и ударилась о ствол дерева. Шацар подставил открытые ладони и поймал сорокопута.
— Извини, — сказал сорокопут. — Не привык быть гребаной птицей! Я — Мардих.
Шацар кивнул. Мардих посмотрел на него умными, черными глазами, чуть склонил голову набок, ожидая чего-то. У Мардиха был голос злобного, битого жизнью старичка.
— Ты что, немой что ль? — спросил Мардих. Шацар покачал головой.
— Тогда чего не разговариваешь? Как тебя зовут?
И Шацар ответил, с непривычки вздрогнув от звука собственного голоса, казавшегося очень громким.
— Шацар. Я отвечаю, когда меня спрашивают.
Мардих неловко переступил с лапки на лапку, продемонстрировав внушительные когти.
— Ну, ладненько тогда. Я — Инкарни Осквернения, Тварь Лжи.
Шацар посмотрел на него непонимающе, и Мардих фыркнул.
— Понятно. Случайно сюда попал?
— Да.
— Знаешь, что это значит?
— Нет.
— Значит, что ты — воплощение Тьмы.
— А. Это знаю.
Мардих разразился едким, старческим смехом.
— А ты ничего. Без старого Мардиха ты б тут так и сдох. Я прожил во Дворе пятьдесят лет, я-то знаю, о чем говорю.
Шацар облизал губы, вздохнул, а потом спросил сам. Обычно он так не делал, но сегодня ничего не было обычным.
— Как вы не сдохли?
— Я врал. Всегда всем ври. Ты не будешь против, если я заморю червяка? В прямом смысле.
И, не дожидаясь ответа Шацара, он схватил своим острым клювом жука и пробил хитиновую пластинку.
Мардих обещал заморить червячка. В прямом смысле. Однако предпочел жука-нарывника. Так Шацар впервые увидел, как Мардих врет.
Холодный ветер сменился холодной водой, и Амти открыла глаза. Взгляд сфокусировался не сразу, когда она попыталась сесть, голова снова немилосердно закружилась. Амти, конечно, падала в обморок и прежде, но обычно из-за сильных эмоциональных потрясений и головокружение после потери сознания никогда не возвращалось. Тревога заворочалась внутри, почти вынудив Амти повторить попытку подняться снова, но Адрамаут помешал ей.
