Свернувшись калачиком, Баджер пристроился у него в изножье, и Торн, хмуро глядя на посапывающий меховой комок, думал: «Это все из-за тебя. Надеюсь, ты понимаешь».
– Проснулся? – Легкие шаги приблизились к кровати, прохладная рука легла ему на лоб. – Я здесь.
– Сколько я пролежал без сознания?
– С вечера. Скоро рассвет, я думаю. – Кейт убрала влажную прядь у него со лба. – Слава богу, температура упала и отек значительно уменьшился.
Он склонил голову набок, чтобы осмотреть себя. Тело почти целиком было накрыто белой чистой простыней за исключением правой больной руки. Жгут уже отсутствовал. Рану прикрывала благоухающая повязка, примотанная к руке несколькими полосками фланели. Следов крови не было, отек начал спадать, хотя воспаление еще не прошло. Кожа переливалась едва ли не всеми цветами радуги, словно рука побывала в гладильной машине, но главное – почти не болела, хотя и казалась какой-то одеревеневшей.
С ним бывало и хуже. Торн напряг мышцы, попытавшись сжать кулак, но пальцы едва дернулись. Тогда он попытался еще раз поджать ноги. Ничего! Это не на шутку встревожило его.
– Выпей вот это.
Кейт поднесла чашку с отваром к его губам. Он поднял голову и сделал глоток. Напиток имел странно знакомый травяной вкус. Торн подумал, что это же питье она несколько раз вливала в него ночью через крепко сжатые зубы.
– Ты была здесь, со мной, всю ночь…
Кивнув, Кейт пожала плечами:
– Как я могла уйти?
– Я у тебя в долгу.
– Обязательно подумаю над тем, что с тебя взять. – Кейт криво усмехнулась.
Торн оглядел свое не желавшее подчиняться тело и заколебался.
– Я… почему-то не могу пошевелиться: тело будто сковано.
В отличие от него Кейт это нисколько не обеспокоило и не испугало.
– О, это объяснимо.
Он озадаченно нахмурился, а Кейт взялась за край простыни и приподняла, чтобы он смог заглянуть под нее. Оказалось, его торс и левая рука были крепко привязаны к кровати простынями и шейными платками.
Путы! Теперь он понял, почему не может пошевелить и ногами: до узлов не дотянуться.
– Зачем ты это сделала?
– Сначала потому, что ты сильно метался на постели.
Проклятье! Если в беспамятстве он накинулся на нее с кулаками, тогда ему нет прощения.
– Я не… – Слова застряли в горле, и он отчаянно закашлялся. – Я не обидел тебя?
– Нет.
Слава богу!
– Но у тебя был бред, и я забеспокоилась, как бы ты не поранил сам себя, поэтому и связала. А потом решила не снимать повязки, потому что… – Она опустила простыню, принесла к кровати стул и, усевшись, с вызовом посмотрела на Торна. – Тебе придется кое-что мне объяснить.
