Кейт взяла очередную ноту – негромко, но чисто и пронзительно – и все, он был покорен!
Отыскав незащищенное место в его доспехах, та нота глубоко проникла ему в душу, да там и осталась. Ее голос был сладчайшим ядом и звучал в его крови, в его сердце, целиком завладев им до того, как он смог изготовиться к обороне. В ответ всколыхнулись все заложенные в нем импульсы: родственная тяга, желание, стремление защищать и – неожиданно – настойчивая жажда заслужить ее одобрение.
Естественно, ни одна хорошо воспитанная и удачливая леди не посмотрела бы в его сторону, как не посмотрела и она. И у него не было на ее счет ни планов, ни иллюзий, но даже простое осознание возможности испытывать подобные чувства стало для него откровением: он так долго жил словно в коконе, ничего не слышал, ничего не замечал.
Девушка взяла последний аккорд, и музыка растворилась в полной, насыщенной тишине. Сейчас Торн не заметил бы даже взрыва пороховой бомбы в соседнем переулке.
Потом она поднялась из-за рояля, и, когда возвращалась на свое место, Торн увидел метку у нее на виске.
Господь всемогущий! Это же она, Кэти! Беспризорная прелестная Кэти, только взрослая.
Теперь все встало на свои места. Стало понятно, откуда у него взялось это стойкое ощущение, что они знакомы. Он действительно ее знал. И это стремление защищать было привычным, потому что она когда-то находилась на его попечении. И жажда одобрения… Она уходила корнями в далекое прошлое, когда девчушка смотрела на него снизу вверх и в глазах ее читалось что-то близкое к благоговению.
А все эти импульсы… они возникли как эхо на то, что он потерял когда-то, много лет назад, на какие-то воспоминания о человечности еще до того, как его били, морили голодом и жаждой.
Конечно, она не знала его. Наверняка и не помнила: слишком мала была в то время. В юности, одинаково начав в низине, в итоге они оказались по разные края пропасти, которая протянулась между ними. И даже если она пристальнее всмотрится в него со своего края, то вряд ли узнает. Но самое главное – она выжила, выковала себе новую жизнь из того нищенского существования, которое они когда-то вместе влачили. И Торн в тот же момент поклялся себе, что, какой бы очаровательной Кэти ему ни казалась, никогда не подвергнет риску ее счастье.
Целый год он успешно избегал ее, а потом повел себя как идиот, позволив ей подержать свою собаку. Щенок оказался на высоте, загнав в угол первую же подвернувшуюся ему змею.
