— Как в тот раз?.. — сквозь смех спросил Валахов.
— Ага…
— Удивительные дела творятся на белом свете, — сказал Валахов и потянул Зойку к себе, а она брыкалась, но не очень, так только — для приличия.
Еще продолжалась эта душная ночь.
Валахов ощутил рядом с собой прохладную от только что принятого душа Зойку. Оказывается, она, пока рассказывала про кастрюли, не забывала раздеваться.
— Я голая, — прошептала Зойка, как будто сам он не мог почувствовать это.
— Ты молодец, что пришла… Надо уметь рисковать… Надо уметь плевать на все!
— Я не плюю, я люблю, — прошептала Зойка.
И у Валахова почему-то не повернулся язык сказать ей, что любовь — это ленты-бантики.
— Ты мой? Да, да, ты — мой?! Весь! Только мой!.. — с восторгом, болью и надеждой шептала Зойка. — Толстый — мой! Плохой — мой! Всякий — мой! Ты любишь меня?.. Только меня?!
И тут Валахов почувствовал, как ей страшно, но он уже ничего не мог сделать с собой. И даже пересиль он себя и выгони Зойку, она никогда не простит ему этого, хотя сейчас ей страшно и больно.
— Ты мой, мой… — шептала и стонала Зойка. — Весь.
Захваченный ее восторгом и ужасом, он тоже шептал ей какие-то бессвязные слова и верил в них…
— Я буду стирать тебе рубахи, а то ты неухоженный, — сказала Зойка.
«Только этого еще не хватало, — усмехнулся в темноте Валахов. — А собственно — почему? Что я за фон-барон такой?» — подумал он и спросил Зойку:
— Зачем ты это сделала?
Она сразу поняла, про что он ее спрашивает.
«Дура, ты же девочка, зачем ты пришла ко мне?» — Вот что он хотел спросить.
Она поцеловала его и не стала объяснять, что естественнее ее прихода к нему ничего быть не может — полюбила и пришла, дождалась своего мужчину и пришла.
«Чему ты удивляешься, Валахов? Зачем ты задаешь дурацкие вопросы?» — всегда говорила ему та, со слишком печальными глазами. И он понимал ее и старался не удивляться.
— Я всегда знала, что ты появишься, и берегла себя, — прижимаясь к нему, шептала Зойка.
— Кто бы мог подумать, что на этом белом свете еще сохранились такие дуры?!
— Сам ты толстый дурак! — сказала Зойка и села.
«Она, кажется, уже не боится, что я вышвырну ее в окно», — подумал Валахов и, откинувшись на подушку, тихонько засмеялся.
— Тебе надо бы эту твою татуировку удалить… Сейчас, говорят, в институтах красоты с такими штуками хорошо расправляются.
— Зачем?
— Не задавай дурацких вопросов! — сказал он и только теперь понял, для чего он заговорил о татуировке.
«А почему бы и нет?» — подумал он.
