Но, видно, птица дальнего полета…
Он тоже вождь. Хотя бы потому,
Что темное устройство пулемета
Ему знакомо в банде одному.
Да и при блеске солнечного света
Его не сабля выделит, не конь,
А борода немеркнущего цвета.
Багровый, медленный ее огонь
Нам осветит теперь иные вещи,
Чтоб за порогом уголовной тьмы
Этапы биографии зловещей
Ясней и резче различали мы.
Немалый срок придется нам отмерить,
Чтобы найти первоначальный след,
Когда открыл кадетский корпус двери
И прапорщика выпустил на свет.
И он понес по узким тропам мира
Сияние военного мундира,
Переменил полдюжины пехотных
Заброшенных в провинции полков.
Играя в карты,
Бреясь неохотно,
Терпя нужду
И не платя долгов.
И жизнь его катилась молодая.
Потом — война,
Где, не жалея сил
И храбростью нисколько не страдая,
Он от снарядов ноги уносил.
Потом —
Война иного устремленья
Его переместила на Восток,
И он попал в стремительный поток
Всеобщего от красных отступленья.
Бежал с людьми, прожженными дотла,
Не умываясь,
Бороды не брея
И оживая только у стола,
Когда на нем бутылок батарея.
Потом и это кануло на дно…
Война, и жизнь, и гибель заодно —
Все сплошь покрыто матерною бранью,
Все пройдено.
И не его вина,
Что нет ни офицерского собранья,
Ни денщика,
Ни девки,
Ни вина.
Что не добром
И не судом судеб,
А волею российского народа
За рубежом,
Среди чужой природы,
Он обречен искать и кров и хлеб.
Но все пошло по маслу у него,
И под сияньем неба голубого
Он был молниеносно завербован
Разведкой государства одного.
Там года два
С успехом неизменным
Его — на выбор — обучали быть
Афганцем, и таджиком, и туркменом
И все остатки совести забыть.
И, обучив,
Забросили с размаха
В дипломатию азиатских стран,
Где он, Христа меняя на Аллаха,
Евангелье меняя на Коран,
Жил с племенами
В постоянном страхе.
Потом привык, наглея по углам.
Попы, муллы,
Цари и падишахи —
Не все ль равно?..
Пусть властвует ислам.
И, странствуя
И заметая след,
Он дотянулся до такой вершины,
Что, в счет не принимая матерщины,
Не говорил по-русски восемь лет…
Вот он сидит — на то имея право,
Как с братом брат,
От Файзулы направо.
Над ними слабый свет ночных планет…
Дымит костер…
Что делать в этой яме, —
Баранов жрать
И водку пить с друзьями?
А где друзья?
Их и в помине нет.
Живи, шпион.
В ночах нагих и черных
Чужих народов слушай голоса,
И жен своих, немытых и покорных,
Люби, закрыв тяжелые глаза.
Живи, жирея у чужой наживы.
Где Файзула,
Набитый салом шар,
Надменный трус,
Хитрец тупой и лживый,
Рукой другого
Загребает жар.
Где требует отчета без пощады
Британец, холодней, чем снега наст,
