Да, он сознавал теперь, что это Она. Но лучше, может статься, было бы сохранить сомнения. Казалось, что вместе с сомнениями Саша терял нечто дорогое, уходили сомнения и уходил тот зыбкий, меняющийся, не до конца уловимый образ, который обещал так многое… и который уже не мог существовать при ярких и… губительных красках дня. Да, это была Она. И она уже не оставляла места никому другому.
— Сколько лет вашей подруге? — спросил он с некоторым затруднением в мыслях.
— Которой? — удивилась она.
— Что в больнице.
— А! Двадцать семь. Представьте себе — у нее день рождения сегодня, одиннадцатого июня. И вот в этот самый день они мне сказали — врачи, — что рак. Подарок, да? Я разрыдалась. Сижу на телефоне и плачу, сижу и плачу. Надо ведь позвонить и поздравить. Вот положение: позвонить и поздравить. Вот подарочек!
— Да-а… — промямлил Саша и ничего к этому не добавил. Она подождала несколько времени и, понимая, что разговор зашел в тупик, мягко напомнила:
— Так вы от Трескина?
— Да с усилием встрепенулся Саша. — От Трескина. Только он об этом не знает. Не знает, что я здесь.
Она еще подобрала ноги, складывая их под себя, и слегка выпрямилась.
— Я что-то вроде личного секретаря.
Она не перебивала. Глядела сосредоточенно и, казалось, встревоженно.
— Сегодня слышал… Трескин сказал мне, что хочет на вас жениться.
— Он всегда присылает заместителей?
— Трескин не знает…
— Ой, да не рассказывайте мне сказки!
— Не знает…
— Не нужно! Не нужно! Вот этого не нужно, ля-ля не надо! Не надо ля-ля!
Прорезалось неожиданное для Саши ожесточение. Не самый даже тон его поразил, сколько именно легкость, с какой лицо ее приняло выражение резкое и некрасивое.
— Давайте я расскажу все как есть.
— Вот не надо!
— Вы должны меня выслушать. Я нуждаюсь в вашей… в вашем…
— Сожалею, что ничем не могу вам помочь.
— Я не уйду, пока…
— Ну это уж слишком! Хватит! — Она решительно подвинулась на кровати и спрыгнула на пол.
Он тоже вынужден был подняться и от волнения не мог продолжать.
— С заместителем я разговаривать не буду. Никогда. — Окинула его отчужденным взором, потом хмыкнула, скривилась под влиянием новой, не лестной для Саши мысли, но ничего не добавила.
— Я не хотел вас обидеть, — овладев собой, снова заговорил он. — Поверьте. Я очень хочу, чтобы у вас все было… нормально. — Она не вздрогнула и даже бровью не повела при этом пошлом слове, она словно не чувствовала оттенков! — Я пришел сюда потому… потому что боялся за вас. А теперь вижу, что бояться нечего, напрасная тревога, вы всегда сможете за себя постоять. Утешительно сознавать.
