В зрелище этого мелкого, но все же кровавого пиршества было что-то мерзкое и почти непристойное - возможно, из-за происхождений хищника и жертвы - слишком уж они были разными. Едва разглядев суть происходящего в темноте, Глория поторопилась отвести взгляд, но хруст мелких костей под зубами птицы-кошки долго стоял в ее ушах, пока его не заглушил дробный стук, похожий на барабанный. Он звучал диковато и экзотически - и все же у Глории слегка отлегло от сердца: в нем сквозило больше человеческого, чем девушка могла ожидать от этого мира.
Пройдя немного вперед, она уловила еще один звук, на этот раз похожий на отдаленное пение высоких, скорее всего, женских голосов. Оно существовало почти невидимо, но в то же время и естественно, как невидимо и органично окружает человека вдыхаемый им воздух.
Глория прошла вперед еще немного, ее ходьба становилась все уверенней, между тем как темнота отступала, а свечение вечной ночи усиливалось. Но усиливался и трепет перед удивительностью начавшего выглядывать из тьмы истинного ночного города Мидиана.
Стук становился все звонче и четче - похоже, его источник находился совсем рядом.
Так оно и оказалось: свернув за поворот, Глория увидела и саму барабанщицу.
Ее одинаково сложно было назвать и существом, и человеком: скорее всего, монстр, ей подобный, в свое время назывался Минотавром, хотя определить вид ее головы как "бычий" (и тем более - "коровий") было бы большой натяжкой. Женскую фигуру довольно приятного сложения венчала ужасающая морда с губами, сместившимися к подбородку и потерявшими в раздутии свой естественный изгиб; из щели между ними торчали едва ли не завитками яркие, выгнутые сверх всякой меры клыки, на которых не высыхала слюна. И все же что-то бычье в этой морде было. Пожалуй, в той степени, как у Месяца - сходство со светилом, идущее по принципу подобия подобному.
Барабанщица с упоением, затмившим для нее все на свете, занималась своим делом, и Глория не стала долго задерживаться возле нее.
Еще больше Глорию впечатлило другое существо, словно вышедшее из-под кисти допившегося до белой горячки художника.
Коротконогое, безголовое на первый взгляд, оно не тянуло даже на карикатурное изображение человека и в то же время являлось именно замечательной по-своему карикатурой. Испещренная крупными складками туша, конечностями-обрубками которой можно было при разглядывании общего вида пренебречь, напоминала гигантскую человеческую рожу. Складки-глаза, складка - губастый рот... Вскоре Глория различила и его настоящую голову: она торчала посреди мясистого живота, изображая из себя нос, а черты лица малого почти дублировали таковые у всего тела-рожи.
