– Да, депутат! – смеется Гигла.
– Чего же ты скрывал, болван! Собирай вещи и уходи!..
– Уйду, Шошиа, уйду! Дай только людям время повернуться!
– Каким людям, Гигла?
– Тем, кто остался на свободе. Они раздобудут хоть пуд золота, но меня отсюда вызволят. Вот увидишь! – И Гигла снова запел:
Люблю я лавки Сабуртало
Братьев-евреев там ведь полно…
– Слушай, – оборвал его Шошиа, – побойся бога! У тебя ведь ни слуха, ни голоса! Пожалей нас.
– Отстань, Шошиа, пусть человек поет в свое удовольствие. Мы ведь не мешаем тебе петь! – заступился за Гиглу Девдариани.
– Лимон, дорогой! Я пою печальные песни, а он? Что он поет? Одни слова чего стоят!
Я и Тигран играем в шахматы. Шум в камере мешает Тиграну, и он демонстративно затыкает пальцами уши.
– Шах! – говорю я.
– Не шах, а киши[20]! – поправляет Тигран.
– Извиняюсь. Киши!
Тигран долго вглядывается в доску.
– Чем? – спрашивает он наконец.
– Конем!
– Это не конь, а всадник!
– Дурак, это конь, а всадником называют человека, сидящего на коне!
– Ва-а! – удивляется Тигран.
Я взял коня и поднес его к носу Тиграна.
– Ну, смотри, сидит на этом коне человек?
– Нет.
– Следовательно, что это такое?
Тигран взял моего коня и поставил его на место.
– Накашидзе, во всех газетах написано, что Петросян Фишеру объявил киши всадником. Почему так написано?
– Не знаю.
– А коли не знаешь, заткнись и называй вещи своими именами!
– Убийца Гулоян!.. – начал я.
– Я не убийца.
– Находящийся под следствием по подозрению в убийстве гражданин Гулоян! Находящийся также под следствием по обвинению в убийстве гражданин Накашидзе, играющий белыми, своим всадником объявляет вашему черному королю киши!
– Вот это понимаю! – сказал довольный Тигран. – Но это… Это не киши, а мат…
– Не мат, а шамати[21]! – поправил его я.
– Ладно, сам знаю! – Тигран встал, в сердцах смешал шахматные фигуры и прилег на нары.
Выждав несколько минут, пока расстроенный Тигран успокоился, я тихо позвал:
– Тигран…
– Аджан[22]!
– Прошу тебя как брата: укройся как следует одеялом и вообще береги свое здоровье!
– А в чем дело? – спросил удивленно Тигран, приподнявшись на нарах.
– Не дай бог, случится с тобой беда, ведь погиб тогда наш родной грузинский язык!
В камере поднялся хохот.
– У, черт, чтоб тебя!.. – беззлобно выругался Тигран…
А для Мошиашвили, назови ты шахматную фигуру конем, лошадью, мулом, ослом или ещё как-нибудь, – все один черт… Он устроился, поджав под себя ноги в своем углу, и тихо напевает:
Что вы желаете – драп? Коверкот?
