– Ложь! Я не верю ни одному вашему слову! Дайте мне очную ставку с Амилахвари!
– А как насчет "боржома" с похмелья?
– Издеваетесь?
– Накашидзе, пойми же: все улики против тебя! Назови хоть одного человека, свидетельствовавшего в твою пользу, и я сегодня же освобожу тебя!
– Я, я сам этот человек!
– Ты?!
– Да, я!
– Как я могу поверить тебе, тебе, который не верит ни одному моему слову?
– Поверьте моему честному слову! Других доказательств у меня нет!
– Честное слово… – повторил следователь, – правосудие не может основываться на честном слове… Нет, брат, на честное слово я не поверю даже родному отцу…
– Значит, нет на свете ни чести, ни совести, ни доверия?!
– Подобные понятия Уголовным кодексом не предусмотрены.
– Но есть же и другой – моральный кодекс?!
– Накашидзе, Уголовный кодекс составляли люди высокой морали и нравственности!
– Дайте мне встретиться с Амилахвари!
– Нет!
– С матерью!
– Не имею права. Следствие ещё не закончено.
– В таком случае больше не вызывайте меня! Я не стану вам отвечать!
– Воля твоя… – Следователь нажал кнопку звонка.
– Отведи его! – приказал он вошедшему надзирателю. – А ты, Накашидзе, сопляк! Будь у меня право, я набил бы тебе морду!
– Что поделаешь, уважаемый следователь, мы оба терпим бесправие, иначе я тоже с удовольствием набил бы морду вам! – ответил я и вышел.
Гигла Мошиашвиди (нижние нары, второй ряд) – скромный, тихий парень лет двадцати пяти. До ареста он работал в Гагре продавцом обувного магазина. Попался Гигла на продаже по спекулятивным ценам бесфактурных лаковых туфель.
Гигла добряк. Полученные из дому посылки он делит между всеми поровну, сам же не дотрагивается ни до чего чужого, особенно до мяса.
Дни напролет сидит он себе тихо-смирно и мурлычет одну и ту же глупую песенку:
Люблю я лавки Сабуртало
Братьев-евреев там ведь полно.
Что вы желаете – драп? Коверкот?
Цена ему двести – берем пятьсот!..
Товар продается – деньги плывут.
Бедного еврея в тюрьму ведут…
Люблю я лавки Сабуртало
Братьев-евреев там ведь полно…
– Люди, вы видели второго такого беззаботного человека? – вопрошает со своей галерки Шошиа. – Сидит и поет, сидит и поет!
– А о чем мне заботиться, дорогой мой Шошиа? – спокойно отвечает Гигла. – Не сегодня, так завтра я выйду отсюда.
– Жди! Кабы выпускали таких, как ты, я давно был бы дома!
– Мне нельзя быть в тюрьме. Вот увидишь, не сегодня, так завтра меня позовут: "Мошиашвили, с вещами!"
– Это почему же тебе нельзя быть в тюрьме? Депутат ты, что ли?
