И в этом красном месиве лежат
Француз, германец, бритт — на брата вставший брат.
[58]Эти строки показывают всю глубину Байрона, предупреждавшего об ужасах войны, о бедах войны, и более всего — о безумии войны. В этом он был близок Гойе, который почти в то же самое время писал свои величайшие, исполненные горького негодования полотна, излучающие внутренний свет и изображающие поле брани, где испанские ополченцы и наполеоновские солдаты наносили друг другу жестокие удары.
Пока Байрон соприкасался с мраком истории, Августа оставалась на менее священной почве у себя дома: у детей вечный насморк и озноб, у Августы Шарлотты к тому же признаки замедленного развития, у Джорджины проблемы с нервами, Медора все еще совсем крошка, полковник Ли пребывает в раздражении и испытывает запоздалые подозрения относительно ее интимной связи с Байроном. Их долги столь значительны, что они даже намеревались продать Сикс-Майл-Боттом некоему преподобному Уильяму Пью, однако из этого ничего не вышло, так как выяснилось, что, хотя дом принадлежит им, собственность не распространяется на землю перед домом. Ко всему репутация Августы запятнана, и она понимала, что ее должность фрейлины королевы и скромное жалованье, которое эта должность давала, находятся в опасности.
Байрон любил ее, был одержим воспоминаниями о ней, взывал к деревьям, ручьям, цветам. Но он мог взывать и к Прометеевой мощи, которая погружала его в поэзию, чего не могла сделать Августа. Эней любил Дидону и затрепетал, когда ее тень настигла его далеко в море. Однако он продолжил свой путь к великим завоеваниям, тогда как Дидона бросилась на меч, который взяла у него же. Августа не бросилась на меч — она бросилась к Аннабелле, прося пощады. Аннабелла вступила в секту евангелистов, и теперь ее главной целью, по сговору с Терезой Вильерс, было установить преступность Августы. Она хотела, чтобы Августа признала непоправимый вред, причиненный ею Байрону, признала инцест. «Не думай, что я требую исповеди», — писала она, но именно этого она и требовала. Однако Августа не была полностью сокрушена, она настаивала на своей невиновности: «Драгоценная А., я никогда не причиняла тебе зла, я никогда не злоупотребляла твоим благородством… сознательно я никогда не вредила тебе».
Теперь Аннабелла определила себе роль «ангела-хранителя» и продолжала убеждать Августу, что той следует оставить пагубную надежду когда-либо вновь увидеться с Байроном и быть его другом. И как, вероятно, была раздавлена Августа, когда узнала о предательстве Байрона, который показал ее нежные до несуразности письма двум ее самым большим врагам — Каролине Лэм и леди Мельбурн. В качестве пирровой победы она послала Аннабелле копии писем, которые получала от Байрона. Возмущенная Аннабелла сказала миссис Вильерс: «Это безусловно любовные письма».
