Теперь Мария-Каролина перестала медлить и сомневаться и стала платить той же монетой. В знак своей благодарности за его расположение она послала Бонапарту драгоценную золотую табакерку со своим портретом. Но одновременно послала Эмме точный текст тайного договора об обороне и наступлении, который Карл IV заключил с Францией и отправил Фердинанду, приглашая и брата присоединиться к нему.
Отправляя в департамент иностранных дел в Лондоне переписанный ею объемистый документ, Эмма вручила курьеру и несколько строк для Гревилла.
«Теперь нам некогда написать тебе подробней; три дня и три ночи мы работали над важными письмами, которые отправляем с этим же курьером нашему правительству. Но ему не помешало бы быть более благодарным сэру Уильяму и особенно мне Мое положение здесь при дворе беспримерно; ни у кого до меня не было даже похожего. Но за это я не получила никакой благодарности и давно уже потеряла на нее надежду.
В остальном мы живем здесь в постоянном страхе. Бог знает, где мы будем и что с нами случится, если дела пойдут так и дальше…
Эмма.»
Двадцать первого сентября она послала в Лондон испано-французский союзный договор, и уже в начале октября сказались последствия этого. Эллиот получил предписание немедленно освободить Корсику. Вышел приказ флоту отступить перед превосходящими его в два раза силами союзников в Гибралтар и на дружественное побережье Португалии. Все испанские корабли, оставшиеся в английских гаванях, были конфискованы еще до того, как Карл IV объявил войну.
Кропотливый многолетний труд оказался напрасным, Англии пришлось отказаться от Средиземного моря. Но разве не благодаря усилиям Эммы это произошло без потерь и новая война могла быть начата даже с преимуществом?
Никому другому, а именно ей, Мария-Каролина доверила важнейший документ. Но она не получила ни слова признательности. Как будто в ее обязанности входило сносить назойливые ухаживания Фердинанда, применяться к капризным настроениям Марии-Каролины, отдавать свои ночи кропотливой шифровальной работе. Уж нет ли у нее в Лондоне тайного врага, действующего против нее?
Иногда у нее мелькала мысль, что, может быть, это месть Гревилла за то, что она помешала осуществлению его предательских планов и стала женой сэра Уильяма. Но потом она отказалась от этого подозрения. С тех пор как расстроилась его свадьба с дочерью лорда Миддлтона, он еще в большей степени, чем раньше, зависел от сэра Уильяма. Он бы не посмел интриговать против дядиной жены, которая могла заставить мужа лишить племянника наследства.
