Вот и на этот раз мы тщательно прикидывали своп возможности, стараясь максимально использовать все, что было в наличии.
- Негусто получается, - озабоченно сдвинул брови Саморуков.
- Гранат побольше надо взять, - заметил Белоусов. - Гранатой немца из любой щели выковырнешь.
Ишков вышел и через несколько минут вернулся, неся в одной руке котелок с горячим чаем, в другой - буханку мерзлого хлеба.
- Чай - это хорошо! - оживился Белоусов и хитровато посмотрел на меня. - А чего-нибудь покрепче не найдется?
- Покрепче будет, когда доложишь, что твои разведчики дали фрицам прикурить как следует, - ответил я.
Под дружеские шутки быстро опустели кружки с чаем. Белоусов поднялся из-за стола первым.
- Я пошел на НП, - коротко произнес он уже другим, посерьезневшем голосом.
Мы молча посмотрели ему вслед. На минуту в избушке повисла тревожная тишина. "Увидимся ли после боя?" - подумал я. Те же мысли прочитал и на лицах товарищей. Война научила нас смотреть правде в глаза, какой бы жестокой она ни была. Можно разговаривать с другом, и через какое-то время увидеть его лежащим на земле с окровавленным виском, на котором уже не тают редкие холодные снежинки... И никто не знает, когда и с кем это случится. Капитан Анатолий Арсентьевич Белоусов прошел живым и невредимым сквозь пекло сражения под Сталинградом. Фашистская пуля нашла его на Днепре промозглой осенью 1943 года...
Почти одновременно поднялись из-за стола Саморуков и Ишков. В их глазах тоже не осталось и следа недавних шуток. На фронте я не раз был свидетелем, как даже самые закаленные, бесстрашные люди перед боем неуловимо менялись, словно отсекали от себя все лишнее, сосредоточиваясь мыслью на одном ожидании первых, самых томительных минут атаки.
Неожиданно запищал телефон. Я торопливо снял трубку и услышал знакомый голос командира 1-го батальона старшего лейтенанта М. Ф. Ананенко.
- Товарищ капитан! - в голосе комбата пробивалась какая-то пока непонятная для меня радость. - У нас тут парламентер!
- Какой парламентер? - удивился я.
- Немецкий! Кажется, лейтенант. С белым флагом!
Вот так новость! Только что все мысли у меня были заняты предстоящим боем, а теперь - этот парламентер.
Что ему надо?
- Немедленно доставить немца в штаб полка, - приказал я.
Очевидно, на моем лице было написано такое волнение, что Саморуков и Ишков разом воскликнули:
- Что случилось?
- Сам пока толком не пойму, - честно признался я. - Погодите, сейчас доставят немецкого парламентера. Послушаем, что он скажет.
