— Посмотрим. Хотя я и не коммунист, но общее в споре что-нибудь найду.
— Сомневаюсь, — продолжая улыбаться, заметил Виктор. — Компромиссов она не признает.
Андрей пожал плечами, помолчав, спросил:
— В Марамыш прибыли еще трое политических ссыльных. Кто они?
— Не совсем точно. Двое являются административно высланными на год. Третий — по решению суда. Русаков Григорий Иванович, по профессии слесарь, как человек и собеседник очень интересен. Я тебя познакомлю с ним. Между прочим, имеет большое влияние на Нину Дробышеву. Если, как я сказал, она неплохой теоретик, то у Русакова сочетается два качества: теория марксизма с революционной практикой. Остальные двое принадлежат к экономистам. Вернее, один — Кукарский, а второй — Устюгов, тип тургеневского Базарова.
Город спал. Повернув на одну из улиц, Андрей заметил фигуру человека, который неслышно шел за ним, прижимаясь к заборам домов.
«Шпик. — Фирсов прибавил шагу. — Не отстает. Проучить разве?» Повернув круто обратно, он направился к незнакомцу. Тот притворился пьяным и, шатаясь, прислонился к забору.
Чиркнув спичкой, Андрей посмотрел ему в лицо. Перед ним стоял Феофан Чижиков — отставной коллежский регистратор.
— Ты что, заблудился, милейший?
Феофан заморгал красноватыми глазами и съежился, точно от удара.
— Дайте три рубля, и я ничего не видел и ничего не знаю, — заискивающе произнес тот и протянул руку.
Встряхнув за шиворот Чижикова, Фирсов сказал с презрением:
— Жаба болотная, шагай, пока цел.
Место для пикника было выбрано на Лысой горе, в трех километрах от города.
Это была небольшая возвышенность, покрытая густым лесом, круто обрывавшаяся над рекой, одна сторона которой переходила постепенно в широкую равнину, а дальше на десятки километров раскинулась таежной глухоманью. С вершины открывался чудесный вид на городок, утонувший в зелени.
Прокопий уже суетился на опушке, раскладывая на траве содержимое ящиков и корзин. Со стороны обрыва появился Феофан Чижиков.
— Перья заострить! — завидев бутылки, скомандовал он и подошел к работнику. — Канцеляристы, по местам! — Схватив бутылку, хлопнул пробкой и, отмахиваясь одной рукой от Прокопия, с жадностью припал к горлышку.
— Вот, бумажная душа, пьет и меня не спрашивает.
Со стороны дороги неслась песня:
…Сосны зеленые,
с темными вершинами,
тихо качаясь, стоят…
Впереди большой группы молодых людей в студенческом кителе нараспашку шел Виктор Словцов.
Дирижируя, пел:
…Снова я вижу тебя, моя милая,
