(И ещё: он начитался оскорбительных текстов, присланных мне… И думал с минуту, что за моим смехом над ними — только слёзы…)
В общем: он был мне другом, просто другом, несчастным другом, замученным мною, он — не виноват; это я — избалована жизнью…
(На Савельева же — я и буквы сейчас не истрачу: этот жалобщик — ниже ничтожества.)
Если Вы не поверите моим словам, если ещё не знаете, что правда редко бывает (выглядит) правдоподобной, мне будет грустно, п. ч. пишу я это — Вам, частно, приватно, добровольно. И тогда останется мне просить Вас просто забыть о факте этого письма.
Между тем, между тем я читаю (прочла) Ваши статьи с наслаждением, у меня множество мыслей о них, как печатных, так и (мыслей) непечатных. Но у меня сильная была ангина; только 1-й день я без температуры и потому не сразу увижу Вас, чтоб сказать это.
Статья о Винокурове столь блестяща>2, что даже если бы Вы были и неправы, она сама по себе есть правота — и невозможно удержаться: не написать о ней (даже если бы два чёрных кота пробежали по снегу между нами!).
Что до рукописи>3, то она заставила меня, целую — одну из — ангинную ночь, перечитать Багрицкого, и ко мне подкрадывался физический, болезненный, ну — настоящий, прямой страх…
В этой рукописи есть вещи прелестной верности, неподкупного ума (так, прекрасно, прекрасно — о «дичке» — Ходасевиче: это словно бы Вы у меня, в сне, «украли»!..), да она и вся мне понятна, родственна, понятна.
Но — если бы мы могли «убрать» (ослабить) ноту (окраску) ответнойненависти, которая — вдруг, на взгляд противный либо вообще сторонний — покажется всё-таки воплем, криком побеждённого! Как бы сохранить иронию с и л ы, интонацию храброго бесстрашия?..
Наверное, первое, что для этого требуется, — уметь последовательно (с сообразной последовательностью) презирать, когда — заслужили, своих же; носить в крови каплю «чаадаевскую» в том числе; несколько и ненавидеть любимую родину (вообще всё — любимое)… Должно сохранять всю диалектику лиризма. Не боясь утратить свою (личную даже, единичную) самобытность, помнить, сколь необходимы были евреи нам: для становления нашего национального характера, имея в виду культуру духа, русскую культуру вообще… И разумея — то есть, — что ненависть (к ним) оправдана, главным образом, как ненависть к победителям. Подозревая, подразумевая в себе уменье при иных обстоятельствах (обратных) милость к падшим призывать и даже быть — как разночинец Чехов…
