– Допустим, – 428-й осторожно пробирался вперед по темному коридору. – Продолжайте.
– Оно находилось в спячке… где-то в здании тюрьмы… А теперь проснулось, проголодалось, а мы предоставили ему немало пищи.
– Удобно, правда? Что-то спать хочется, спрячусь-ка я вон под тем камнем, а еда, наверное, сама прибежит. Свиной грудинки, пожалуйста, – 428-й покачал головой, запустив руки в волосы.
– Клара очень мила, – заметил я, не зная, что еще сказать.
– Да, определенно, – 428-й задумался и замер, явно встревожившись. – Вы с ней виделись? Что она здесь делает?
– Проводит одиночный митинг на посадочной площадке, требует вас выпустить. Плакаты приносит.
– Уж она своего добьется, – сказал 428-й, и против воли я согласно закивал. Мы улыбнулись. Улыбнулись друг другу. На короткий миг я задумался – возможно, несмотря ни на что, 428-й все-таки мой друг?
И тут раздался плач. 428-й услышал его первым – я еще только соображал, что происходит, а он уже несся на звук. Во мраке что-то шевелилось. Это был человек в инвалидной коляске. Он плакал.
Еще даже не услышав голос, я точно знал, кто это.
– Я ему не нужна, – простонал голос. – Оно пришло за всеми остальными, а от меня убежало.
428-й присел на корточки рядом с беднягой.
– Что? Что с вами случилось? Оно сделало это с вами? Кто вы?
Дрожащим голосом я проговорил:
– Это, 428-й, Заключенная 112. Марианна Глобус.
Марианна Глобус была первой, кто попытался сбежать из Тюрьмы. Она добралась до посадочной площадки. Но не дальше.
– И это все, что вы можете мне сказать? – 428-й в ужасе уставился на существо, тихо плачущее в инвалидной коляске. – Такие раны… – он присмотрелся. – Коляска что, сделана из?..
– Мы приспособили для этого Караульного, – сказал я и, к собственному удивлению и ужасу, хихикнул. – Простите. Простите, пожалуйста.
428-й не сводил с меня яростного взгляда, и я понял, каково, наверное, было тому чудовищу.
– У нас не было выбора, – продолжил я. – Марианна… Ее ранения были слишком…
– Какие ранения? Что именно произошло?
Марианна подняла голову. Она могла лишь чуть слышно хрипеть.
– Стало жарко… а потом – холодно, – она вздрогнула, но двигаться почти не могла и потому просто задергалась в коляске.
Я покачал головой и мягко обратился к ней, похлопав по руке:
– Ты молодец, Марианна.
– Я сбежала, – сказала она. – Я ведь сбежала?
– Да, да, конечно. Теперь ты свободна.
– Правда? – она завертела головой, точно слепая, мучительно растянув губы в ужасной улыбке. – Да, наверное. Мне нравится ваш голос. Вы мой друг?
