— Башлыков слушает, — сказал уверенно, с достоинством. По имени, которое он назвал, отвечая на приветствие, Апейка догадался: на другом конце провода трубку держит секретарь окружкома Голубович. Апейка заинтересованно прислушался.
Башлыков говорил:
— Был в отъезде. Собрание проводил… Не могу похвалиться, — сказал Башлыков, как бы вынужденный признаться в неудаче. — Нечем хвалиться… Тридцать семь хозяйств… Да, за неделю… Да, меньше процента… Да, топчемся… — Башлыков не возражал, самокритично судил себя. Он соглашался, терпел те жесткие слова, которые слушал, заметил Апейка, с непривычной выдержкой, даже спокойно. Видно, потому, что Апейка хорошо знал: то, что пока сообщил Башлыков, не самое худшее. Он понял причину сдержанности, которая сквозила в словах секретаря райкома. Чего тут горевать, если есть худшее.
Потому, что это худшее было еще впереди, Апейка ждал дальнейшего беспокойно. Скажет или не скажет, теперь или на другой раз отложит?
Башлыков, видимо, колебался. Апейка понял это по тому волнению, даже отчаянию, которое появилось в глазах Башлыкова. Башлыков окинул взглядом комнату, остановился на мгновение на Апейке, но не увидел его. Он полностью отключился.
Вдруг на лице Башлыкова появилась решимость. А, что будет, то будет!
— Дмитрий Андреевич! — заговорил он твердо. — Я обязан доложить вам: у нас прорыв! Распался колхоз «Рассвет». Я как раз там и был! Разобрался в причинах, провел собрание! Надеялся выправить положение, но не смог!.. — какое-то время Башлыков молчал, ждал, что там скажут. Однако там тоже молчали. Потом спросили, он ответил: — Двадцать девять хозяйств.
С этой минуты Башлыков понуро, терпеливо внимал тому, что говорил Голубович. Сказав самое тяжкое, он сначала принимал то, что слышал, с непривычным спокойствием. Чувствовал, было заметно, даже облегчение — не утаил ничего. Почти безразлично, как осужденный, готовый ко всему, ответил:
— Секите.
Согласившись еще раньше с тем, что виноват, даже не пытаясь оправдываться, как бы ожил, загорелся только тогда, когда пообещал:
— Сделаем сегодня же, Дмитрий Андреевич!
3
Положив трубку, покачав головою, шумно выдохнул:
— Уф! — Минуту сидел молча, будто не мог опомниться. Потом глянул на Апейку, сообщил оптимистично: — Сказал, головы снимут!
Апейка согласился:
— Да, придется положить их…
— Положить не страшно, — промолвил недовольно Башлыков. — Если б было за что…
Апейка сказал раздумчиво:
— Боюсь, надо ждать худшего.
