Месть | страница 38



— Кто ты есть? Ты просто вонючий убийца. Твоя паршивая задница будет вечно гнить в тюрьме, а я вывернусь и уйду отсюда и буду трахаться на воле сколько захочу. А вот тебя никогда не выпустят отсюда.

Черный великан встал и тяжело зашагал в угол, загнав туда своего задиристого сокамерника, прижав его спиной к стене. Потом он отвернулся, расстегнул штаны и не спеша помочился в открытую парашу.

— Ты вернешься сюда, парень, куда ты денешься. Ты вернешься, даже если тебя сейчас и выпустят отсюда. Не надо заставлять меня вставать лишний раз, а то ты когда-нибудь нарвешься.

Он обернулся и посмотрел на своего сокамерника глазами, похожими на большие белые фасолины.

В этот момент прозвучал резкий электронный сигнал, и со звонким металлическим лязгом растворились двери камер в их отделении. Вилли вышел в общую комнату. Латиноамериканец остался стоять в камере, боясь сдвинуться с места. Он слышал, как подносы с тарелками стучали по столам из нержавеющей стали, вдыхал запах пищи, но не выходил из камеры. Он забрался на свои верхние нары, отвернулся к стенке и стал думать о ней. Это все была ее вина. Чем больше он о ней думал, тем больший гнев охватывал его, и тем меньше он боялся Вилли. В это утро он внимательно всмотрелся в нее и вспомнил то время и то место, где он видел ее раньше. На какую-то секунду ему показалось, что она судья, которая когда-то в прошлом вынесла ему приговор. Сейчас много баб-судей. Они были самыми плохими из судей, худших просто не бывает. Это чувствовали все заключенные. Принять наказание от женщины судьи — это все равно что принять наказание от матери, будь они неладны. И все они, как одна, ненавидели мужчин лютой ненавистью. Это же все знают. Ни одна женщина, если она нормальна, не наденет длинное черное одеяние и не будет все свое время проводить рядом с преступниками. Женщины ведь почти все шлюхи. Они выставляют напоказ свои сиськи и носят такие платья, что любой мужик может рассмотреть, что у них делается между ног. Но когда мужчина, посмотрев на нее, предлагает ей трахнуться, она поднимает такой визг, словно это предложение страшно ее удивляет и возмущает. Баба — всегда дура. Все они шлюхи, которые любят дразнить гусей, то есть мужиков.

Только латиноамериканцы знают, как воспитывать своих женщин. Они не позволяют этим вшивым бабам командовать собой и говорить, что надо делать. Латинский мужчина — это хозяин. Он делает с женщиной, что ему нравится, а если баба этого не хочет, латин бросает ее и находит себе другую.