– Я люблю вас, люблю!.. Я была жестока, долго не сознавала этого, но теперь я знаю… Вся моя жизнь в ваших руках, Жюльен. Никто, кроме вас, не будет существовать для меня.
Он поднял голову, его руки теснее сомкнулись вокруг нее, и на его мечтательном лице снова появилось страстное, молящее, чудное выражение.
– Нам было предначертано любить друг друга, – сказал он.
Большинство людей одиноко, потому что они никогда не осмеливались жить.
Ричард Кинг
Жюльен, уйдя от Сары, вернулся в квартиру, в которой жил со своим отцом.
Он рассказал ей о своей ссоре с отцом, не открывая причины, но, слушая его краткий рассказ, она все же узнала из него гораздо больше, чем мог думать Жюльен. Она решила не говорить ему о визите его отца к ней.
Так было легко выказывать теперь великодушие, и она радовалась, что теперь может быть великодушной. Счастье сгладило следы прежнего горя, все то, что ей пришлось перенести, все бывшие раны – все это потеряло значение, новое чудо излечило их. Кроме того, она хотела щадить отца Жюльена еще и по другой причине. Она желала, чтобы между ними был заключен мир. Он так безжалостно нападал на нее в своей яростной речи, дал ей оружие, которое она могла бы употребить против него. Но она не хотела пользоваться им. До возвращения Жюльена она хотела избегать встречи с его отцом, хотя простила старику все…
Когда Жюльен вошел в свою прежнюю квартиру, то она показалась ему какой-то опустелой и неуютной. Он позвал Рамона и стал ждать. Послышался какой-то шорох, потом все затихло, и наконец открылась дверь и вошел его отец.
– Здравствуйте, отец! У меня грандиозные новости, – сказал Жюльен с ласковой интонацией в голосе.
Отец ничего не ответил; он вошел в комнату, но дверь оставил открытой. Жюльен запер ее.
– Министр иностранных дел предложил мне тунисскую дипломатическую миссию. Я принял ее, – объявил Жюльен.
Старик Гиз старательно вытирал свой монокль и наконец спросил глухим голосом:
– В самом деле?
Жюльен обошел вокруг маленького стола и, подойдя к отцу, положил руку на его плечо. Он не делал ничего подобного уже многие годы.
– Да, в самом деле, – ответил он с легкой насмешкой. – И вы, отец, так же рады, как и я!
Старик молчал, но Жюльен видел, как дрожало его лицо, и заметил также, с болью в сердце, что отец его сильно побледнел и осунулся.
Старик наконец заговорил. Очевидно, ему надо было делать усилия, чтобы управлять своим голосом, потому что на лбу у него выступили капли пота.
