Господи! Я все еще жив! Что может быть хуже?
04 июня 1994 года
Я проснулся очень рано. Лежа в своей постели, я смотрел на обои на стене. Вчерашний день был ужасен. Я никогда не забуду его. Пронесу в памяти через всю жизнь. Никогда не забуду остекленевшие глаза умершего Якова. Ведь это я виноват в его смерти. Только я один и никто более. Все из-за моего проклятого ножа. Черт!
Я помню, как вчера на место прибыли врачи и два полицейских. Чуть позже подъехал мой отец, а также дед Якова.
Альфа, связанным, посадили в черный автомобиль. Затем стали осматривать все в округе. Долго и настойчиво искали нож. Однако, так и не найдя, они проверили карманы Альфа. У него во внутреннем кармане рубашки лежал складной нож. Полицейские, недолго думая, приписали этот нож задержанному. Мол, ножик лежал подле покойного, весь в крови и отпечатках задержанного.
Я сидел на корточках, обхватив себя руками, отвечая на многочисленные вопросы полицейского. Все было как во сне. Ответы были автоматическими, сухими. Монотонным голосом я описывал события прошлых лет. Все, что делал со мной Альф все эти годы.
Так, все, кто находился рядом, включая моего отца, слушая мою историю с мрачными лицами, громко охали и ахали. Отец был в глубоком шоке. Не веря своим ушам, он стоял и слушал меня. Когда полицейский обратился к нему, тот долго молчал, не зная, что сказать.
Полицейский повторил вопрос:
— Значит, вы не знаете о том, что происходило в жизни вашего сына?
Когда до моего отца дошло, что вопрос обращен к нему, то нашел силы кивнуть:
— Нет, не знал.
— Послушайте, я понимаю, что вам тяжело отвечать на вопросы, но все-таки прошу сконцентрироваться и отвечать. Это поможет следствию оценить полную картину, чтобы виновный получил максимальный срок.
Я видел растерянность отца. Видел, как ему было горько и тяжело, но в тот момент мне было наплевать.
Врачи констатировали смерть Якова. Принесли носилки, на которые уложили черный пакет. Когда сложили тело, то застегнули молнию, закрывая труп.
Когда тело унесли, я поднялся на ноги и зашагал в сторону деревни. Даже не помню, как оказался в детской и как лег спать.
Всю ночь у нас дома кто-то хлопал дверью. Бродил, мешая спать. Несколько раз дверь к нам в комнату распахивалась, затем снова отворялась. Это был отец.
— Не буди его, — услышал я голос матери, — утром с ним поговоришь.
О чем именно со мной хотел поговорить отец, я не знал. На душе было пусто. Все эмоции вымерли, и не осталось слез на жалость к себе. Пусть делает со мной, что хочет. Хуже, чем мне сейчас, уже не придумаешь.
