Пастух размахнулся и ударил кнутом о лицо Альфа. Затем удары следовали один за другим, снова и снова. Бил по спине, ногам, а главное, по обнаженным бедрам.
— Тварь такая! Я покажу, как над нашими мальчишками издеваться! Подонок!
Мне удалось немного отползти и лечь на бок. Так я смог больше видеть. Пастух избивал кнутом несчастного Альфа до крови, вырывая кнутом кожу и волосы. Он делал это безжалостно, с особым усердством.
Альф стал умолять, чтобы тот прекратил. Чтобы перестал избивать. Когда вместо слов стали слышны только всхлипы, пастух остановился.
Хладнокровно перевязал веревками руки насильника, затем привязал к столбу как можно крепче. По глазам видел, как пастух хотел его убить собственными руками, как сдерживал себя, что было сил. Однако все-таки не удержался и со всего маху ударил по нахальному лицу кулаком.
В следующее мгновение пастух склонился надо мной. Быстро развязал узлы и протянул мою одежду.
— Как же так? Бедный мальчик! Держись!
Я кое-как оделся и на бегу спросил у пастуха, не видел ли он раненного Якова.
— Да, это только благодаря тому мальчонке я нашел тебя. Если бы не он, то я бы не пришел. Сеновал большой, и что в нем творится никому неведомо.
— Где он?
— Там, у ворот лежит. Я послал помощника за доктором, скоро должен приехать. Ранение у твоего друга не сильное, но крови много. Я забинтовал наспех.
Я бежал, как только мог, моля Бога, чтобы успеть. Яков действительно лежал у входа в ангар.
Лицо как пергамент, глаза красные, на губах выступила кровь. Вся одежда промокла насквозь от холодного пота. При виде меня он, задыхаясь, прошептал:
— Я успел? Я спас тебя?
— Да, успел, — успокоил я его, — лежи, не разговаривай.
У его изголовья в сене лежал мой нож. Я быстро схватил его и убрал назад в ножны и карман. В тот момент я думал только об этом. Боялся, что нож найдут.
Яков тихонько закашлял. Изо рта забулькала кровь. Глаза расширились от ужаса предстоящей смерти. Кровавой рукой мальчик схватил меня за руку.
— Спаси!
Но я отчаянно не знал, чем я могу его спасти. Если бы только знал, то не допустил всего этого.
Яков смотрел на меня. Судороги сжимали его тело. Он перестал дышать, но все еще смотрел на меня, сжимая за руку.
В отчаяние я попытался сделать ему массаж сердца. Но все было напрасным. Застывший взгляд распахнутых глаз смотрел в небо. Яков умер у меня на руках.
Я сел подле него и, сжимая его руку в своей, зарыдал что было сил. Так громко и безутешно я оплакивал своего друга.
