— Как он воспринял смерть матери? Надеюсь, не расплакался?
Мать приняла из его рук увесистую сумку с продуктами.
— Нильс, ты весьма жесток. Ведь если бы он и заплакал, его никто не осудил. Ведь, как известно, для каждого из нас мать является самым близким и родным человеком.
Таская сумки в дом, я мучился в догадках, о ком идет речь. Мне становилось ужасно интересно, кого так презрительно осмеивает мой отец. Кто должен заплакать? Чья мать умерла?
Тем временем отец захлопнул багажник и с полными корзинами зерна направился в сарай.
— Уж очень долго он отсутствовал, уже в деревне про него успели позабыть.
Мать вернулась из дома и направилась за последней сумкой, что стояла на скамейке под окном.
— Поверь моему слову, — отозвалась она, — про таких, как он, не забывают. Уж кто, а наш Альф, не из тех людей.
При упоминании этого имени у меня все оборвалось внутри. Я застыл на месте как вкопанный. Сердце перестало биться, ноги подкосились. Чтобы не упасть, я вовремя зацепился за дверной косяк.
Мать шла в дом с сумками в руках, когда увидела меня.
— Что с тобой? Ты побледнел!
Я смотрел на нее, но не видел. Пред глазами стояло насмешливое лицо Альфа. Глубоко внутри сердце быстро затрепеталось. Тупая боль пронизывала грудь. Становилось трудно дышать.
Мне казалось, что все плывет перед глазами. Я слышал перепуганный голос матери, но думал только об одном. Чтобы все это было лишь сном, ничего не значащим и пустым.
Ноги не слушались меня, как не старался удержаться, я падал вниз. Оседая, я чувствовал, как меня подхватывает на руки мать. Как кричит что-то отцу. Последним, что запомнил, так это острую боль в груди.
Сколько прошло времени или, может быть, дней, я не знал. Я приходил в себя несколько раз. Каждый раз картинка менялась.
То на меня смотрел незнакомый мужчина в белой шапочке и халате. Его руки, что ощупывали меня, были невероятно холодными.
В следующий раз я видел белые стены и потолок. Резкий запах лекарств и спирта. Незнакомые люди у моей кровати, их озабоченные лица и тихие разговоры.
Помню, как у моей кровати стояла мать и тихонько плакала, утирая слезы платком. Ее пальцы бережно гладили мою руку. Она что-то тихо шептала, но я не слышал слов.
27 августа 1993 года
Прошел месяц с тех пор, как я попал в госпиталь. Нас в палате было двое. Я и толстый парень лет шестнадцати. Раскрасневшееся лицо с мелкими прыщиками на пухлых щеках. Кажется, его звали Герман.
Его кровать была у противоположной стены. Я часто просыпался от того, что он громко чавкал, сидя на своей кровати. Рядом стояла тумбочка, на которой горкой валялись огрызки яблок, фантики конфет, косточки персиков и много всего остального.
