"Твою ма-а-а... Простите", - шокированный возрастом носителя, Завьялов даже машинально рот рукой прикрыл!
Несколько часов назад, разглядывая в зеркале дряхлый организм, Завянь решил, что попал в древнейшего столичного бомжа - ребята редко доживают до почтенных лет. А оказалось? Оказалось - залетел в дедка с военной выправкой, генерала отставника, прошедшего, небось, все лучшие военные санатории и клиники.
Хоть с этим повезло...
"Еще раз спрячешь под одним ругательством другое - "старую развалину", к примеру, - бурчал тем временем носитель, - заставлю зубы заболеть. Я знаю, где дупло".
"Ой! Простите, дяденька, засранца!".
Если скинуть деду лет десять, обещанных засЛанцем Кешей, - а уже, пожалуй, что и двадцать! - то выглядит он сейчас на то, что нужно - на семьдесят с малюсеньким хвостом.
Интересно, на сколько еще можно Константиныча о м о л о д и т ь? Дедуля бравый, адекватный, дерется лихо, педали тормоза и газа пока не путает.
"Ваше высокопревосходительство..."
"Не перебарщивай с комплиментами, сынок. По табели о рангах, "высокопревосходительство" относится к двум первым классам, я же..., скромный генерал-майор. Достаточно "превосходительства".
Дедуля ерничать изволил. За "старую развалину" обиделся.
"Миль пардон, превосходительство, - попадая в унисон, ответил Боря. - В каких войсках служить изволили?"
"О СМЕРШе слышал?"
"Ну-у-у... армейская контрразведка?"
"Так точно".
"Вот ведь казус... А я, по правде говоря, Лев Константинович, подумал, вы - зэка..."
"Так я и был, - вздохнул разведчик. - В пятьдесят первом вместе с Абакумовым залетел. Если не знаешь, то СМЕРШ делился на три различных организации, одну из которых возглавлял Виктор Семенович... - Завьялов почувствовал, как его грудь раздувается от вздоха. - Стоящий мужик был..., как ни пытали - ничего не признал. Меня уже в апреле пятьдесят третьего без предъявления обвинений выпустили. Нас всех, Бориска, выпустили. Кроме Семеныча... Его уже Никита "кукурузник" расстрелял..."
Перед внутренним взором Завьялова пронеслись обрывочные, п у н к т и р н ы е воспоминания: тюремная камера, два бравых костолома и усталый следовать в прокуренном кабинете валяют его по полу кирзовыми сапожищами... Грязь, кровь, вонь, вши... Первая жена Глафира, скончалась в камере от воспаления легких... Могилки не нашел...
На заднике воспоминаний, легким облачком промелькнула девушка с длинной русой косой - Любушка-голубушка... Стоит над волжским обрывом, ветер подол ситцевого сарафана мягко треплет...
