"А дальше? Что было дальше, Лев Константинович? Как вы до генерала дослужились?"
"Генерала мне уже перед пенсией, Бориска, дали. Почетно, так сказать, отправили".
Завьялов почувствовал, что Константинович не хочет говорить о службе. Воспоминания как будто - захлопнулись, разведчик четко выставил перед мысленным взором блок. Картинку: на клумбе перед старым деревянным домом подмерзают астры.
"Скажи, Борис, водиле, чтоб после автобусной остановки налево поворачивал..."
Отправляя Завьялову эту просьбу, генерал как будто ставил точку в споре - признал главенство молодого интеллекта.
Борис, общаясь с шофером, испытывал кошмарное ощущение неловкости. Словно ограбил на большой дороге славного дедулю-ветерана...
"Лев Константинович, а вы давно..., как бы сказать - очнулись? Вы слышали все, о чем я с Капустиным разговаривал?"
"Очнулся - в ванной, - четко отрапортовал носитель. Завьялов тут же вспомнил, как его - накрыло. Он думал, что похмелье, на самом деле никотиновый голод чудовищно одолевал. - Так что, в основном, я в курсе. Понимаю, что коли выпутаемся, мне могут память уничтожить. А это - плохо. Что у старика останется, если припомнить нечего?"
"Я постараюсь что-нибудь придумать!"
"Да ладно..., как пойдет, Бориска... Я кстати, попрошу. Ты с этим выканьем завязывай. Мы вроде как, Завянь, - едины, к чему между своими реверансы".
"Да неудобно как-то..."
"Отставить розовые сопли! Батька сказал - на "ты", значит на "ты"! - и, помолчав, добавил: - Я, Борь, себя и в самом деле помолодевшим чувствую. Так что, не напоминай мне мафусаиловы лета, нервы не драконь..."
"Договорились, Константиныч".
Двухэтажный дом с мансардой прятался за глухим забором и старыми, разросшимися яблонями. Вдоль ограды, уже виденные по воспоминания Льва Константиновича березки, елочки. Лужайки не имеют отношения к газонам: слегка облагороженное косой, примятое пространство разнотравья, подмерзающие стрельчатые листья одуванчиков.
Разглядывая жилище генерала-пенсионера, Завянь испытывал непередаваемое, чуть тоскливое ощущение родства и с о п р и ч а с т н о с т и. Любимая скамейка Любушки-голубушки, под этой яблонькой летом стоял бассейн, когда правнуки с Иришкой приезжали, здесь маленький Ромка коленку занозил...
Покой и тишина.
И иссушающее душу одиночество! осенний пейзаж подсвеченный единственным фонарем. И тот застыл на общей улице.
За спиной Завьялова Иннокентий шептался с собакой. Мелькнула мысль:"А как бы я воспринял этот дом, и сад, не будь во мне Льва Константиныча?.." Борис давненько не бывал на старых, заросших лопухами дачах. Еще со времен сопливого отрочества, когда дача Лели выглядела похоже.
