Душа Виктора рвалась в тюремный госпиталь.
«Что там с Лёхой? Жив ли вообще? Он так неподвижно лежал на своей койке. Будто бы не дышал. Сволочи…»
И кисти рук Одинцова непроизвольно сжимались в кулаки.
В середине дня звякнул замок, открылась тяжелая дверь, негр поставил на пол камеры пластмассовую тарелку с крышкой и закрытый стаканчик с жидкостью.
Виктор приподнял голову и тут же снова опустил ее.
Есть почему-то не хотелось.
«Что же придумать? Что?? Как мне узнать о Лёхе? Знать бы, как дело повернется…эх!»
Рядом зазвучал визгливый голос Темплера. Француз был недоволен качеством принесенной еды.
«Скотина… была б моя воля — засунул бы тебе в пасть ту крысу… и заставил сожрать… Баран фиолетовый, родит же Земля уродов, ходят такие по ней, воруют, насилуют, убивают, и — хоть бы что…
Вот сидит рядом со мною, вроде как мы с ним одинаковые. Карцер у обоих. Надолго ли, вот вопрос? Начальница что-то смолчала, какой срок мне здесь тянуть».
Голос Темплера смолк.
Виктор прислушался. Сосед орудовал ложкой, шумно втягивая ртом вермишель из пластмассовой тарелки.
Одинцов покосился вниз.
Из-под крышки стоящей на полу тарелки доносился аромат супа быстрого приготовления.
«А не объявить ли мне голодовку? — пришла в голову неожиданная мысль.
— Точно! Потребую свидания с Лёхой, иначе отказываюсь принимать пищу!»
И Виктор, вскочив с койки, нервно заходил по камере.
Спустя полчаса в коридоре снова послышались голоса. Высокий негр, открыв дверь, посмотрел на русского, потом вниз на нетронутую тарелку, хмыкнул.
На следующий день в камеру Одинцова никто не заглядывал. Виктор слышал, как Темплер получил свою порцию, потом громко чавкал, поглощая пищу.
— Дайте воды, сволочи! — Одинцов забарабанил кулаками в дверь камеры.
Тишина.
Ночью пошел дождь.
Виктор, словно акробат, опираясь ногами на стенки камеры, с трудом долез до тюремного окна, подтянулся на руках, потом снял с ноги тапок, и просунул его между решеток.
Капли влаги падали в стоптанную обувь.
Спустя полчаса тапок лишь промок под каплями, внутри воды почти не было.
Страшно затекли руки и ноги, но жажда была сильнее любой боли. Одинцов уже почти отчаялся и хотел спрыгнуть вниз, как внезапно за окном начался такой ливень, что тапок наполнился за три минуты.
Виктор дрожащей рукой подтянул его к себе и жадно выпил содержимое. Потом снова просунул руку между решеткой, но в этот миг ливень прекратился.
«Все! Хорошего понемножку. Как бы не брякнуться здесь…» — Виктор начал осторожно спускаться вниз, но через мгновение его босая нога все же соскользнула с влажной стены, и он, падая в темноту, не успел сгруппироваться и прижать голову подбородком к груди…
